Анастасия усмехнулась. Не поет… Когда-то давно прабабушка учила ее вышивать и сказала, что раньше девушки собирались для рукоделия в одной хате и всегда пели что-то протяжное. Маленькая Стаська, добросовестно тыкая иголкой в полотно и немилосердно стягивая его стежками, пела единственную протяжную песню, которую знала – песню про крейсер «Аврора» (мама была любительницей старых советских мультиков и дочь вырастила на них же).
– Почему ты не отвечаешь? Тебя как звать-то?
– Анастасия, – ответила девушка. Она прекрасно знала, что валиде в курсе, как ее зовут здесь, и именно поэтому назвала свое настоящее имя.
– Тебя зовут Рушен, – не стала скрывать свою осведомленность валиде. – Волосы у тебя и в самом деле великолепные. Жаль, что… Впрочем, не важно. Волосы красивые, но такие не у тебя одной. Тебе надо имя, по которому можно будет легко определить именно тебя. Будешь… Теперь ты будешь Хюррем. Потому что так, как ты, уж точно никто не смеется.
Вот и понимай после этого: осуждает валиде смех или нет?
Так и не разгадав этой загадки, новоиспеченная Хюррем отправилась спать.
Почему, ну, почему все тут считают, что она мечтает непременно понравиться султану? Как можно мечтать понравиться человеку, которого еще в глаза не видела?
Валиде Хафса предупредила – как будто о самом значимом в ее жизни событии.
Евнух Барыш – первым поздравил, как будто у двери подслушивал. Впрочем, в том, что евнухи узнавали во дворце все самыми первыми, не было ничего удивительного.
И даже бывшая Бьянка, носившая сейчас имя Гюлесен, сказала:
– Хочешь, я научу тебя, как более соблазнительно двигать бедрами? Хотя какие у тебя бедра… Зато грудь красивая! Слушай, тебе нужно что-нибудь такое надеть, чтобы грудь как можно соблазнительнее выглядела. Я, кажется, у Арзу видела… Нет, тебе не подойдет, большое будет… Почему только ты такая тощая? Ага, вспомнила…
Она убежала куда-то и принесла бархатную короткую, до талии, безрукавку с низким вырезом. Безрукавка больше всего походила на жилет алжирских пиратов – по крайней мере, Анастасии из какого-то фильма, а то и из мультика помнилась именно такая картинка: загорелый мореплаватель на носу судна, одетый в широченные шаровары, обмотанный широким алым поясом, а на широкой груди распахнут бархатный короткий жилет…
Кажется, на самом деле такое полагалось носить поверх рубашки, но Гюлесен, видимо, предполагала, что Хюррем наденет безрукавку на голое тело.
– Слушай, а тебе-то какая разница, понравлюсь я султану или нет?
– Честно? Я хочу насолить этой козе драной, Гюльбахар! Понимаешь? Мы ведь с ней попали сюда почти одновременно! И я Сулейману понравилась сперва даже больше! А эта гадюка… Понимаешь, она забеременела, а я – нет. Но я знала, знала, что я тоже смогу! И я ждала! И вот наконец, когда ей пришла пора рожать, меня снова позвали в покои султана! Раз и второй… А потом я поняла, что забеременела, и пошла сама к господину… Так не полагается, но я хотела, чтобы первым эту весть услышал он… А господина там не было, зато была эта… розочка! И она меня избила, избила так, что я потеряла сперва сознание, а потом и свое дитя. А эта… гюрза представила так, будто я больная, и султан больше не захотел меня видеть!