. Но предупреждения министра пропаганды были напрасными: как передавала в своих донесениях СД, простые немцы не доверяли официальной прессе, а все более полагались на письма и рассказы фронтовиков, на слухи
>{854}. Несмотря на недоверие немцев, с началом войны значение прессы как источника информации стало расти, при этом газетная информация становилась все более пропагандистски окрашенной. Оформление и содержание газет резко изменилось: последние сообщения и репортажи с фронта располагались на нескольких страницах, мирным новостям и событиям культурной жизни отводилось все меньше места. В мае 1941 г. Имперская палата прессы «вследствие дефицита бумаги, краски, свинца и рабочих рук» закрыла 500 частных газет
>{855}.
Некритическая вера немцев в слухи распространялась и на рассказы фронтовиков, которые, чтобы показать себя героями, описывали невероятные трудности и лишения. Геббельс в дневниках отмечал: Гитлер как-то доверительно сказал ему, что полная картина зимней кампании вермахта невыносима для народа, что все уходит из-под контроля, что приближается катастрофа. Минпроп пытался смягчить впечатление от ужасной зимы. Так, во фронтовой газете «Армейские вести» была напечатана статья «Как писать письма», в которой говорилось, что при написании писем домой фронтовики должны отличать «случайные впечатления» от того, что должны знать на родине: кто жалуется и ноет — тот не солдат. Жаловаться можно своим товарищам, а в тылу должны знать о твердой решимости всех солдат бороться до победы. Как ни странно, эта мера привела к результату — СД передавала, что с февраля 1942 г. тон писем фронтовиков сменился к лучшему>{856}. СД также передавала, что улучшение тона писем в феврале — марте 1942 г. было связано с ослаблением морозов, с прибытием пополнения, с медленным, но постоянным улучшением снабжения и обустройства солдат на новых местах. В мае 1942 г. Геббельс писал, что война на Востоке не имеет гордых имперских целей, «это война за продовольствие, война за накрытый к завтраку, обеду и ужину стол, война за сырье, за уголь и железную руду. В конечном счете, эта война ведется за достойное человеческое существование немецкой нации»>{857}.
Вследствие односторонней пропаганды и отсутствия объективной информации возрастало значение слухов>{858}. Любую информацию стали воспринимать как имеющую идеологическую подоплеку, поэтому несмотря на большое напряжение на Восточном фронте, в разгар войны немцы утратили интерес к мировоззренческим вопросам, и пропаганда оказалась не в состоянии это преодолеть. СД передавала, что немцы находили противоречия с предшествующими пропагандистскими ориентирами, например, с девизом о «присоединении немецких земель» (на самом деле, к Германии присоединили и ненемецкие земли); в страну, вопреки «расовому учению» и пропагандистским обещаниям, прибыло множество иностранных рабочих. В марте 1942 г. СД доносила: немцы начали осознавать, что «новый порядок» в Европе — это проявление обычного империализма и захватнических планов. Информаторы СД из Лейпцига сообщали, что «гитлеровское мышление категориями больших пространств многим немцам чуждо». Также лейпцигский отдел СД передавал, что в начале 1942 г. на пропагандистских митингах под девизом «Все для победы» была крайне низкая посещаемость