Лета 7071 (Полуйко) - страница 4

Валерий Полуйко, безусловно, детально ознакомился с историческими источниками — сочинениями русских и иноземных авторов XVI века, актовым материалом, памятниками фольклора, изобразительного искусства, материальной культуры, с трудами специалистов по истории феодальной России и по русской культуре допетровского времени. Книга свидетельствует о том, что автор осведомлен и в новейшей специальной исторической литературе. Естественно, что в романе Валерия Полуйко, как и во всяком художественном произведении, много вымысла, но произведение его, если можно так выразиться, и научно убедительно. Догадки его об образе мыслей и поведении исторических лиц имеют под собой определенную источниковую базу, отличаются исторической чуткостью.

Автору удалось создать впечатляющие образы не только царя Ивана, но и некоторых известных его современников: первопечатника Ивана Федорова, бояр Мстиславского, Челяднина-Федорова, Басманова, княгини Старицкой, архимандрита Левкия, дьяка Василия Щелкалова, Малюты Скуратова. А это должно привлечь внимание и историков, помочь им в познании деятельности личностей, о которых уцелели лишь фрагментарные или противоречивые сведения. Художник порой может угадать, домыслить то, что остается недосягаемым для историка-исследователя, всегда обязанного опираться в своих выводах и наблюдениях на точные указания сохранившихся источников. Но ведь и историк, не имея возможности проверить абсолютную точность своей характеристики и не располагая знанием абсолютно всех фактов, относящихся к этому явлению, а лишь фрагментами таких знаний, вынужден прибегать к приему исторической реконструкции, чтобы «дорисовать» затененные стороны и вскрыть взаимосвязи изучаемых явлений.

В талантливом романе Валерия Полуйко правдиво воссозданы сцены русской жизни XVI века, самый строй мышления людей той поры. Хочется думать, что этому роману суждена долгая жизнь.


Доктор исторических наук, профессор

С. О. ШМИДТ



ВЗЯТИЕ ПОЛОЦКА

Книга первая




ГЛАВА ПЕРВАЯ

1

Стояла гиблая бесснежная зима. Мрачно и тревожно было на Москве в эту зиму — от самого воздвиженья ждала Москва набега крымцев. Лазутчики еще до первых распутиц доносили царю и боярам о суматохе и сборах в Крымской орде…

Царь был сумрачен, но спокоен. Казалось, жила в нем какая-то тайная надежда, и он смиренно вверялся ей, а может, и вправду не страшился Девлет-Гирея с его дикой ордой и ждал терпеливо исхода. Только все могло быть иначе, и мысли царя и задумы могли быть смелей и дерзостней! Кто мог разгадать их — он и богу не поверял своих дум и намерений.