— Такова уж Священная Воля Божия.
Отец Бирн, все еще и стоявший на ступеньках распятия, приступил к декламации Семи Покаянных Псалмов.
Нововеры, увидев новое явление своего пророка, стали грести, как демоны.
А мистер Уайт направился к ним по незримому парапету.
Вода бурлила у его колен, завиваясь вокруг них маленькими струйками. Скоро она поднялась к бедрам, уменьшая каждый рискованный шаг мистера Уайта до шаркающего шажка. Видно было, как ему трудно ставить правую ногу впереди левой — течение прижимало одну к другой. Стремительный, как на мельничном лотке, ток воды, бывший до поры безмолвным, обратил ноги мистера Уайта в лиру и ревел, играя на ней. Шум, создаваемый его походом, отрезал мистера Уайта от всякой жизни, кроме собственной.
Он остановился и закричал, обращаясь к миссис О’Каллахан. Кое-что пришло ему в голову. Пусть положит его башмаки и куртку в свободную бочку. Кричать, прежде чем она поняла его, пришлось долго.
Увидев, что это сделано, он наклонился, беззвучно сказав «Ааааах!», когда талая вода перебила, точно огонь, его дыхание, и лег на нее, как пловец, головой к верховью, упершись ступнями в парапет. Другой надежды проделать путь у него не было — только в горизонтальном положении, как будто в вертикальном течение отменяло силу тяжести, что оно, впрочем, и делало.
Вид мистер Уайт приобрел нелепый и трогательный, если не отвратный, что происходит со всеми покрытыми шкурой животными, когда они намокают. Борода его прилипла к подбородку. Казалось, что он просто нежится в реке удовольствия ради, как морж, и совсем никуда не продвигается. Движения его стали неровными, неуклюжими, словно задумчивыми. Что он делает, понять никто не мог.
Весьма грациозно и, по-видимому, умышленно — как если бы в голову ему сию минуту пришел новый план, — мистер Уайт погрузил ее в воду, выставил наружу ягодицы, помахал зрителям рукой, повернулся на спину, крутнулся еще раз, исчез и миг спустя появился в самом конце веревки. Он потерял точку опоры.
Веревка начала натягиваться, миссис О’Каллахан заверещала, призывая Святую Деву Марию, ухватилась за веревку и дернула ее на себя. Но это действие, вместо того чтобы притянуть мистера Уайта к бочкам, потянуло таковые к нему. Веревка была привязана к ним. И освободить ее было невозможно. Через долю секунды три бочки уже крутились, как колесо рулетки, да еще и на самом сильном течении — сразу за мостом. Минута, и парапет остался далеко позади. Они удалились и от Кашелмора, а от берегов их отделяло по полмили воды! Мистер Уайт бешено плыл к бочкам, миссис О’Каллахан тянула за веревку.