Микки взвыл:
— О Госпди! Какое еще столкновение?
Мистер Уайт сказал:
— Вот эта лестница ведет на верхнюю палубу. Если что-то сложится к худшему, нам придется подняться по ней, но, думаю, ничего такого не будет. Если сложится, не торопитесь. Я поднимусь первым, посмотрю что к чему. Это займет не больше секунды, поэтому не важно, кто будет первым, да и дверцу люка я открою быстрее вашего. Вы плавать умеете?
Миссис О’Каллахан от души рассмеялась.
Микки ткнул ее кулаком в ребра:
— Ты нешто не слы…
Что-то заскрежетало над ними, потом движение Ковчега ощутимым рывком замедлилось. Скрежет сменился несколькими гремучими ударами, как будто кто-то лупил кувалдой по жестяному барабану. Следом раздался истошный визг сгибаемого металла, сопровождавшийся новыми рывками, а за ними — мирная тишина и легкость движения.
Мистер Уайт с негодованием прижимавший к себе Домовуху и даже гневно целовавший ее в макушку, столкнул собаку с коленей и встал. Он откинул дверцу люка, что можно было проделать, и не поднимаясь по лестнице, и выставил голову наружу. И тут же в Ковчег проникло негромкое жужжание.
Мистер Уайт захлопнул дверцу.
Миссис О’Каллахан радостно сообщила:
— Это пчелы.
Давным-давно, когда мистер Уайт еще лежал в колыбели, миссис О’Каллахан была маленькой озорницей, гонявшейся за приносящими людям удачу бабочками и ловившей их веселыми пальчиками не ведающей духовных интересов девочки. Подобно Филомене, она росла среди несчетных братьев и сестер и была Золушкой своей семьи. Если у кого-нибудь из них возникало желание «затюкать» кого-то другого, выбор падал на нее. Потом она вышла за Микки, это был «брак по расчету», и в последние двадцать три года наблюдала, как ее приданое расточается по причине бестолковости мужа, между тем как ее братья и сестры наживаются, закупая продукцию его фермы по сниженной цене. Даже при тех деньгах, что платил за проживание мистер Уайт, фермерская и семейная жизнь миссис О’Каллахан походила на тяжкий ночной кошмар. Сама она ни умом, ни расторопностью отроду не отличалась да еще и провела больше двадцати лет в женах самого, быть может, нерасторопного фермера графства Килдэр, и теперь вся ее треклятая жизнь утекала в сточную канаву. Миссис О’Каллахан сознавала это и была счастлива, как полный комплект учеников сиротской школы, отпущенных на свободу.
— Да, это пчелы, — подтвердил мистер Уайт.
Он постоял, пытаясь притормозить свои странно ускорившиеся мысли. Ему требовалось обдумать сразу три раздельных вещи и как можно быстрее — до следующего моста, — каждая из них разветвлялась, и все их ветви приходилось держать в голове. В нем, замершем на распутье различных направлений деятельности, на удивление спокойном и уравновешенном, похожем на Будду, который принимает способное все изменить решение, проступило даже некое благородство.