– Такой большой, устрашающего виду, – говорил Гостемил, – а на самом деле совсем ребенок.
Диру это определение пришлось не по душе, что привело Гостемила в восхищение.
– А ты славянин ли, Гостемил? – спросил Дир с подозрением.
– Славянин, друг мой, славянин! – добродушно заверил его Гостемил.
– Славяне славянам рознь, – заметил Дир, не сдаваясь. – Происхождение – еще не все.
– Это, к сожалению, именно так, – подтвердил Гостемил. – Из-за этого я часто бываю вынужден свое происхождение скрывать, увы.
– Стыдишься, что ты славянин? – гневно спросил Дир. – В Константинополь глядишь? Бывал я в Константинополе. Ничего особенного.
– Нет, – сказал Гостемил, удивляясь.
– Зачем же скрываешь? Происхождение?
– Не всегда скрываю. Но часто.
– Зачем? – настаивал Дир.
– Да вот видишь ли, друг мой, многие, как только слышат о моем происхождении, так сразу семенить и раболепствовать начинают, и общение с ними становится трудным и скучным.
– Ты, значит, высокого роду?
– Да.
– Что же это за род такой?
– Высокий, как ты только что сказал.
– А прозывается как?
Гостемил пожал плечами.
– Моровичи, – сказал он просто.
Дир как-то сразу сник и присмирел. Делая последнюю попытку доказать надменному отпрыску древнего рода, что тоже не лыком шит,
– Болярские сынки живут славно и богато, – сказал он. – А как родную землю защищать, так их не сыщешь, все в разъездах.
Хелье подумал, что Гостемил сейчас обидится. Но Гостемил не обиделся.
– Это правда, – сказал он. – Не люблю я войну.
– Вот поэтому ты и не настоящий славянин, – сказал Дир. – Настоящий славянин – это человек со свердом.
– Да, наверное, – ответил рассеянно Гостемил, поправляя робу таким образом, чтобы она сидела на нем изящно. – Путь человека со свердом невзрачен и кустист.
Дир не нашелся, что на это ответить, и некоторое время пребывал в подавленном недоумении. Выпив еще бодрящего свира, он спросил Гостемила, не хочет ли он одолжить у него на время Годрика, а то самому Диру нынче не с руки содержать при себе холопа. Ненадолго. Месяца на три, может быть. Гостемил неожиданно согласился.
***
Ход мысли отвергнутых влюбленных всегда одинаков. Сперва они начинают сомневаться в себе – мол, недостаточно я хорош для нее. Затем им на ум приходит, что пока они страдают в отдалении, нерегулярно питаясь и сочиняя или вспоминая нелепые вирши, предмет вожделения не теряет времени, и время работает отнюдь не на отвергнутых. Нехитрое логическое построение это приводит в конце концов к мысли, что в жизни любимой женщины есть кто-то еще, и сразу вызывает желание на этого кого-то посмотреть, дабы знать наверняка – действительно ли меня предпочли лучшему?