Нескончаемым потоком приезжали на участок все новые и новые семьи, и хотя строительство шло лихорадочными темпами, оно никак не поспевало за ростом населения. К концу войны, когда были опубликованы первые статистические данные, в Лос-Аламосе насчитывалось шесть тысяч жителей, а через десять лет после того, как Лос-Аламос появился на свет, их уже было двенадцать тысяч и жилищ по-прежнему не хватало.
Строительство не прекращалось. Когда мы в августе 1944 года приехали в Лос-Аламос, мы застали тут хаос и беспорядок, неизменно сопутствующие скоростной стройке.
Вокруг нескольких существовавших ранее школьных зданий были беспорядочно разбросаны строения барачного типа. Они стояли под самыми неожиданными углами друг к другу на безымянных улицах, ведущих неизвестно куда и образующих какие-то запутанные узоры. Все постройки были совершенно одинаковые, все выкрашены в зеленый цвет, сливающийся с зеленью сосен и окружающих холмов. Среди этих одинаковых домов и сложной путаницы безымянных улиц легко было заблудиться; ориентироваться помогала только высокая водонапорная башня, видная отовсюду, так как она стояла в самой возвышенной части города.
Уже много позже я поняла, что в этом странном расположении домов был свой логический смысл — их ставили по диагонали к улицам, что позволяло экономить строительную площадь и в то же время соблюдать достаточное расстояние между домами во избежание пожаров. Все дома были деревянные.
Площадки, на которых шла стройка, представляли собой сплошное море грязи. На высоких мезах мало растительности, которая защищала бы почву, а если здесь что и росло, то все было загублено стройкой. Летом вся почва превращалась в какое-то скользкое, клейкое месиво, которое липло к обуви и намертво приставало к подошве тяжелыми пластами. Зимой, когда снег среди дня начинал таять под мягкими солнечными лучами, земля снова превращалась в грязь. По обочинам изрытых колеями дорог громоздились кучи строительных материалов, поваленные деревья, а бульдозеры, краны и грузовики носились туда и сюда, словно чувствуя себя здесь хозяевами.
Длинная полоса мезы вдоль лос-аламосского каньона была наглухо загорожена проволочной сеткой. За ней находилась техническая площадка, куда пропускали только тех, у кого были особые значки. Восточные ворота — главный въезд в город — выходили на пустынное плоскогорье, которое тянулось до Эспаньолы и Санта-Фе. Через Западные ворота, которые открывались для гражданского населения только на несколько часов, можно было пойти в горы, на рыбную ловлю к горным ручьям, на пологие склоны, где хорошо бегать на лыжах, и в леса — густые заросли голубой ели, гигантских сосен и осины, которая осенью покрывала все холмы своим ярким золотом. Через Западные ворота можно было выйти на величественную Валле-Гранде — огромную, круглую, как чаша, долину, устланную сплошным ковром зеленой травы; это был когда-то кратер вулкана, и стенами его были Хемезские холмы.