Здесь, кстати, метеорологическая заметка. Зимой обыкновенно идут на Синае дожди, бывают сильные бури и снег, вперемежк у с жарами, какие возможны лишь разве среди лета в наших северных странах. С весны, то есть с марта месяца, дожди совершенно прекращаются, небо постоянно безоблачно и настают тропические жары, продолжающиеся до декабря и положительно невыносимые для людей непривычных. На двери нашей комнаты в монастыре я нашел, между прочим, следующие интересные отметки карандашом на английском языке: «2 мая 1857 года, в двенадцать ч<асов> по п<олу>д<ни>, 70° (по стоградусному термометру); 3–5 мая, в двенадцать ч<асов> по п<олу>д<ни>, 69–70°; 6 мая 48°; 7 мая 60°». Что же должно быть среди лета?
Во время экскурсии нашей в окрестности монастыря мой спутник простудился и сильно заболел, так что я за него серьезно опасался, и потому мысль возобновить попытку восхождения на Екатерининскую гору была оставлена. С этой горы открывается, говорят, обширнейший вид на весь Синайский полуостров: видны заливы Суэцкий, Акаба и Красное море.
6 февраля, поутру, после литургии, настоятель монастыря открыл для нас мощи св. Екатерины, Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоустого. Приложившись к ним и поклонившись в последний раз месту Неопалимой Купины, мы были приглашены в келью иеромонаха Григория, справлявшего в этот день свои именины. На столе были поставлены арбуз, вяленые груши, сухие финики, миндаль, несколько сортов чрезвычайно густого варенья, двух сортов ликер и неизбежная мастика, на этот раз более приятного вкуса, чем обыкновенная затрапезная. Мы должны были всего этого отведать, затем нас угостили кофеем. Отсюда мы отправились в трапезу, по стуку в доску, заменяющую здесь наши колокола. Пред начатием обеда настоятель произнес речь, в которой довольно пространно и витиевато объяснил, что отец Григорий, празднующий день своего ангела, угощает братию на свой счет прибавкою лишнего блюда. Это лишнее блюдо заключалось в свежепросольной рыбе лучшего вкуса, чем соленая лакерда, которую подают за трапезой в скоромные дни.
Выходя из трапезы, мы в последний раз посмеялись, услышав особенного рода стук в упомянутую выше доску: он призывал, по обыкновению, за трапезу монастырских котов. Навстречу нам пронеслись курцгалопом несколько легкомысленных животных, тогда как более солидные товарищи их давно уже ожидали обычного призыва неподалеку от кухни. Всех их в монастыре двадцать шесть штук.
Вскоре отец эконом известил нас, что показались вдали верблюды, и предложил собираться в путь, так как арабы до завтра ждать не будут. Мы последовали совет у отца Геннадия, который принес нам чрез несколько времени на дорогу жареного козленка и монастырского неудобоснедомого хлеба, бутылку финикового спирту, род колбасы из фиников и миндаля, плотно сжатых и зашитых в козлиную кожу, и маленькую жестяную баночку «