Я вышел из машины, пообещав, что приду на митинг вместе со Сьюзен, но не смог удержаться и добавил:
— Можете попробовать пригласить и Макса Финстера.
— О! Но кто это?
— Новичок факультета, преподаватель с кафедры истории. Очень хорошо разбирается в таких вещах. Удивительно, что вы с ним до сих пор не познакомились.
— Да, я обязательно его разыщу. — Глаза Эрика загорелись поистине миссионерским огнем, верой в обращение.
Я вспомнил, как он когда-то говорил мне, что его отец был генералом Армии спасения. Я помахал ему в знак благодарности, и Эрик отбыл в превосходном расположении духа.
Сьюзен ждала меня с обедом, и я, невзирая на поздний ленч, буквально набросился на еду, уничтожив половину сковороды с лазаньей, а через час вернулся на кухню за крекерами и сыром. Это удивило Сьюзен, в глазах ее засветилась материнская радость. Она даже похлопала меня по спине и назвала Донни.
Когда она спросила меня, почему я припозднился, я сказал, что Эрик заставил меня помочь ему в сочинении памфлета.
— Мало того, — добавил я, — мы согласились пойти завтра на митинг, который состоится на площади.
— Мы согласились?
— Это, наверное, будет интересно.
— Завтра собирается наш комитет по улучшению дорог. — Сьюзен снова занялась общественной деятельностью. Она, правда, никогда не была такой политизированной, как Эрик, который считал ее слишком буржуазной. Она же, в свою очередь, считала его чужаком.
— Когда у тебя встреча?
— Тогда же, когда митинг Эрика.
— Но я же не сказал тебе, когда он начнется, — съязвил я. Мне показалось, что теперь ей нечем крыть.
— Он наверняка состоится во второй половине дня — они всегда начинаются чуть после двенадцати. Сам-то он никогда не встает раньше полудня.
Это была правда. Эрик, как и Грег, был известен своим ночным образом жизни. Если бы вам захотелось вдруг увидеть рассерженного марксиста, вам достаточно было бы постучать в дверь Эрика, когда наступало время завтрака. Миссис Пост, как и подобает ранней пташке, презирала утренних сонь, имела обыкновение в девять утра извещать Эрика о кафедральных совещаниях, и дело кончилось тем, что Эрик стал на ночь снимать трубку с рычага. С другой стороны, если мне не спалось ночью, достаточно было выглянуть на задний двор и посмотреть на апартаменты Эрика. Там неизменно светились два ярких желтых прямоугольника окон, задернутых жалюзи. Окна Эрика придавали неизъяснимую теплоту безбожной беспощадности ночных часов.
— Ты просто не любишь Эрика, — произнес я.
— А кто его любит?
— Да, конечно, никто, но суть не в этом. Дело действительно важное, и люди должны показать свое к нему отношение.