– Боги мои, Хильд, у тебя сердце есть или нет?
– Отец называл меня Колючка, черт подери!
– Ах, отец, конечно, ему-то ты все простишь!
– Может, потому, что он уже умер?
Глаза матушки налились слезами – ну все как всегда.
– Иногда мне кажется, ты была бы счастлива, если бы я последовала за ним…
– Иногда мне кажется, что да, так и есть!
И Колючка взвалила на плечо рундук. Отцовский меч забрякал внутри, и она потопала на корабль.
– А мне нравится ее строптивый нрав, – услышала она за спиной голос Скифр. – Ничего, скоро мы направим эту злость в нужное русло.
Один за другим все взбирались на борт и ставили на место рундуки. К неудовольствию Колючки, Бранду досталось соседнее заднее весло: поскольку корабль сужался к корме, они сидели чуть ли не на коленях друг у друга.
– Не лезь мне под руку! – прорычала она.
Настроение было отвратное, что уж говорить.
Бранд устало покачал головой.
– Может, мне просто в море броситься, а?
– Отличная идея, валяй.
– Б-боги… – пробормотал Ральф со своего кормового мостика. – Я что, весь путь вверх по Священной буду слушать, как вы перекрикиваетесь, как мартовские коты?
– Очень похоже на то, – ответил за них отец Ярви.
Служитель покосился на небо. Над головой плотным ковром лежали тучи, Матерь Солнце угадывалась за ними бледным пятном.
– Плохая погода для того, чтобы проложить курс…
– Погода хреновая… – застонал Доздувой со своей скамьи где-то в середине корабля. – Хреновей не бывает…
Ральф надул щетинистые щеки и с шумом выпустил воздух:
– Эх, была бы щас рядом Сумаэль…
– И не только сейчас, а вообще… – тяжело вздохнул отец Ярви.
– А кто такой Сумаэль? – пробормотал Бранд.
Колючка пожала плечами:
– А мне, черт побери, откуда знать? Никто ж ничего не рассказывает!
Королева Лайтлин смотрела, как они отчаливают, положив ладонь на беременный живот. Потом она коротко кивнула отцу Ярви, развернулась и пошла обратно к городу, а за ней потянулись рабы, слуги и остальная свита. Команду они набрали из людей, нигде в одном месте подолгу не задерживавшихся, так что на причале вслед им махала лишь жалкая кучка провожающих. Среди них стояла и мать Колючки. По щекам ее текли слезы, и она махала им вслед до тех пор, пока причал не превратился в крохотное пятнышко, а башни Цитадели Торлбю в зазубринки на горизонте, и Гетланд скрылся в сером тумане над серой линией Матери Море.
Кстати. Чтоб вы знали, когда гребешь, смотришь назад. Всегда сидишь и смотришь в прошлое. А не в будущее. И всегда смотришь на то, что ты потерял, а не на то, что в дальнейшем приобретешь.
Колючка, конечно, делала хорошую мину при плохой игре – ну как всегда. Но хорошая мина – она плохо держится на лице, знаете ли. Ральф щурился на горизонт. Бранд равномерно поднимал и опускал весло. И если кто-нибудь из них и заметил, как она тайком утирает слезы, то ничего не сказал и правильно сделал.