Он снова кивнул. На этот раз очень страстно. Как будто хотел вложить в этот кивок гораздо больше, чем мог. Словно за его готовностью доверять стояла наша многолетняя дружба, многократно проверенная делом, а не несколько ни к чему не обязывающих разговоров за столом и одна совместная поездка в Новый Город с пронзительно орущей синей птицей на заднем сидении амобилера.
— Я играл с вами в Злик-и-злак, — сказал Дигоран Ари Турбон. — В игре человека сразу видно. С тех пор я твёрдо знаю, что не хотел бы вас полюбить — это было бы абсурдно, всё равно, что пытаться привязать верёвкой к ноге морскую волну. Зато доверить вам я готов всё что угодно — хоть кошелёк, хоть тайну, хоть саму жизнь.
Интересная должно быть у меня манера игры. Но хорошо, что он сделал именно такие выводы. Даже не знаю, как бы я сейчас выкручивался, если бы оказалось наоборот.
— Мне нужно получить от вас согласие на вмешательство в вашу жизнь, — сказал я. — Не могу объяснить, зачем мне оно, и почему всё так сложилось. Только пообещать, что буду действовать в ваших интересах — как я их себе представляю. Не посоветовавшись ни с вами, ни с вашими близкими, вообще ни с кем.
— Может быть, это и к лучшему, — откликнулся Ди. — Я в последнее время сам не свой. Счастлив, как никогда прежде, словно новое сердце выросло. И одновременно чувствую, что-то пошло не так. Наверное, с того дня, когда ярмарочный предсказатель вместо доброго напутствия достал из рукава мой нож — тот, который я с утра оставил дома, на кухне — и вручил его мне со словами: «Другой правды о тебе пока нет, но глядишь, однажды появится, если очень повезёт». Зачем я вообще к нему пошёл? Сам до сих пор толком не знаю. Услышал на рынке, что в Мире объявился такой удивительный человек, который знает обо всех правду и готов сказать её каждому, кто придёт. Часто думал: «Интересно, а что бы он сказал мне?» — и однажды ноги как-то сами собой привели меня в его палатку.
В палатку! Которая стоит на ярмарке в Нумбане, в нескольких сотнях миль отсюда. Это у нас теперь называется «ноги привели». Хороши ноги, что тут скажешь.
— Лучше бы я к нему не ходил, — заключил Ди. — С тех пор у меня два одинаковых ножа и тяжкий камень на душе. Хорошо, если вы сможете его убрать. Но если не получится, я не буду в обиде. Поступайте, как считаете нужным. А хотите, я напишу расписку, что согласен с любым вашим решением? Я нынче как раз полдня учился писать на этих ваших табличках. Такое удивительное чудо! Я раньше и мечтать не мог…
Я чуть было не рассмеялся от неожиданности. Расписку, мне! С другой стороны, почему бы и нет. Если сам предложил, пусть пишет. Будем считать, расписка — это такой волшебный амулет. Помогает от чувства бессилия, запоздалых сомнений, тяжкого груза вины и вообще от всего.