— Значит так, — подытожил я. — В палатку пророка вошёл белолицый человек в странной одежде. Когда некоторое время спустя ты туда заглянул… Кстати, а какое время спустя? Минуту? Больше?
— Да и минуты наверное не прошло, — признался Клус.
— Замечательно. Ты почти сразу заглянул в палатку и увидел — что?
— У него в руках был нож. Большой, очень хороший. Такой, что даже издалека смотреть на него было страшновато, а это верный признак настоящего боевого оружия.
Интересное, кстати, наблюдение. И, скорее всего, верное.
— И что было дальше?
— Да ничего особенного. Человек с ножом стоял, а пророк смотрел на него и смеялся.
— Смеялся? Не кричал, не ругался, не пытался отобрать нож или ещё как-то защититься? А просто смеялся?
Хлама Клус молча кивнул. Воцарилась тягостная пауза.
— Послушай, — наконец сказал я, — а с чего ты вообще взял, будто это было покушение?
— Ну, он же исчез, когда увидел меня. То есть, сбежал. Значит, замышлял плохое. С ножом в руках!
— Да он мог просто смутиться. Или испугаться. Или решить, будто ты подслушал какую-нибудь ужасную правду о нём, и предпочёл скрыться подальше от такого свидетеля. А ты, толком не разобравшись, наплёл невесть чего, так что уже дело о покушении на пророка заведено. При том, что сам пророк не пострадал и никаких жалоб не приносил. Какая нелепость!
— Так вы думаете, не было покушения? — недоверчиво спросил капитан Друти Боумблах.
— Не знаю, — честно сказал я. — Будем разбираться, что там на самом деле произошло. В любом случае, это больше не ваша проблема.
— Да, точно, — оживился он. — Спасибо, что забрали это дело себе. Чем дальше, тем меньше мне хочется с ним разбираться.
— Пошли знакомиться с пророком, — сказал я Нумминориху. — Если хочешь, можешь зайти первым. А то от всей правды обо мне у кого хочешь нервы сдадут, ищи его потом по всем Приютам Безумных.
Нумминорих деловито кивнул и рванул в хвост очереди, хвала Магистрам, довольно небольшой. Я вчера думал, будет гораздо хуже.
Я пошёл было за ним, но напоследок всё-таки спросил Хламу Клуса:
— А ты сам просил пророка рассказать всю правду о тебе?
— Никак нет! — гаркнул тот и зачем-то подскочил, стукнувшись при этом об край прилавка. Отличный ход: это позволило ему зажмуриться от боли и, таким образом, избежать моего испытующего взгляда.
Но я и так уже понял две вещи. Во-первых, он, конечно же, расспросил пророка. Готов спорить, в первый же день, причём наверняка в обход очереди, воспользовавшись своим служебным положением. А во-вторых, ничего мне не расскажет. И вообще никому. Даже под пытками.