И снова Павел Иванович мучительно гоняет идеи и возможные действия по кругу, не выхватывая того, главного, что все поставило бы на свои места. Но он чувствует, что ясное и простое решение лежит на поверхности. Подходи и бери его. Быть может, краткий сон поможет? Так бывало с Супиным. Все главные решения в своей жизни он принимал, давая подсознанию задание искать единственно верный ответ на мучительный вопрос. И, как правило, это срабатывало. Супин закутывается в одеяло. Оно коротко ему: натянешь на плечи – ноги торчат, неуютно. Вниз спустишь – мерзнешь, и вовсе не уснуть.
– Тьфу, пропасть!
Он закутывается с головой и пытается всунуть ступни под валик дивана.
Возня за стенкой стихает, и вязкая тишина придавливает-усыпляет измученного неприятностями главбуха.
Трофим елозит на утлой раскладушке на кухне. Он уверен, что ему предстоит абсолютно бессонная ночь. Мозг его работает с полной нагрузкой, бойко, рисуя красочные картинки. Вот он вырывает плачущего ребенка из рук жирного деляги, будто сошедшего с карикатур Бидструпа: монокль, хищный нос, сверкающий антрацитом цилиндр.
Вот он держит речь перед судом присяжных – тетки в акриловых кофтах внимают ему с благоговением и отпускают из-под стражи богиню красоты Маргариту Кашину. То вдруг сердце Трофима сладостно замирает. Он берет за руку Марию, одетую в нежное розовое платье с широким атласным поясом (такое видел вчера в телефильме про заокеанское счастье), и ведет ее по высоким ступеням огромного особняка. Или собора. Храм ли это, ЗАГС ли – не важно. Мерещится Трофиму нечто основательное, неоспоримое. Как солнце. Материнство. Нежность.
– Нет, ребенка мы изымем. Это уж я себя знаю, – бормочет Трофим, подпихивая подушку под щеку и хлюпая губами.
– А вот что с этим «супчиком» делать – вопрос. Не выношу трусов. Впрочем, Мария снисходительно завтра назовет это осторожностью. О, боги, женское сознание иллюзорно и податливо. Фантазии, капризы и вечные компромиссы. Что же! Пусть так. Я готов служить и безответно, «как дай вам Бог любимой быть другим… супчиком…» Ах, если бы все повернуть вспять… Возродить наш НИИ, а там – кандидатская, экспедиции… Эх, дороги мои – пути горемычные… Эх…
До блеклого рассвета перебирает свое прошлое Тосик. Вспоминает покойницу-маму и ее пухлые нежные руки. Институт. Кафедру геохимии. Мечты о небывалых открытиях. Например, нового источника энергии, вытеснившего нефть. Мечты о славе… Смешные детские стремления. То ли дело – дорога: манящий горизонт, которого не догнать, свобода, умные книги вслух, в проигрывателе.