Через полчаса уши пассажиров заложило – самолет пошел на снижение.
Приземлились замечательно. За штурвалом Ту-4 был летчик-испытатель высочайшего класса. Выходили из самолета не по трапу, а по складной лесенке с веревочными поручнями. Спускаться было непросто, но все сошли без приключений. Насколько хватало глаз, кругом простиралась темно-серая равнина, залитая еще не жарким утренним солнцем. Как выяснилось позже, они совершили посадку на секретном военном аэродроме в стороне от эпицентра землетрясения. Чего-чего, а секретных военных аэродромов на территории СССР уже тогда было предостаточно.
– Товарищ генерал-лейтенант, с прибытием! – ловко откозырял старший по званию среди встречающих. – Командир разведбатальона подполковник Петров!
– Вольно! – скомандовал генерал и по-свойски обнял молоденького подполковника. – Как отец, Юра?
– Отец в Ашхабаде, приедем – увидите, – отвечал тот, несколько смущенный объятиями московского генерала.
– Знакомься: главный хирург – генерал Папиков, начальник тыла – генерал Горшков, операционные медсестры – старшие лейтенанты Наталья и Александра.
Подполковник кивнул всем по очереди, а при взгляде на Александру его совсем юное лицо вытянулось, и в молодых ясных глазах мелькнуло нешуточное удивление.
– Не удивляйся, мы все фронтовики, – перехватив взгляд подполковника, сказал Иван Иванович. И только тогда Александра поняла, что подполковника удивили ее орденские планки. Таких наград у него не было.
– Я тоже фронтовик, – смущенно пробормотал подполковник Петров, и теперь уже Александра кинула на него изумленный взгляд – слишком молод был подполковник.
Ираклий Соломонович остался дожидаться разгрузки самолетов, а Иван Иванович, Папиков, Наталья и Александра поехали с младшим Петровым на место назначения. Ехали двумя виллисами: в одном Иван Иванович, Александра и Петров за рулем, а во втором – Папиков с Натальей и водитель сержант. Машины были открыты, встречный ветер приятно холодил лица, дорога стелилась под колесами такая ровная, что не чувствовалось тряски. И можно было разговаривать, не напрягая голоса.
– Что нас ждет? – спросил Петрова Иван Иванович.
– Словами не передать, – отвечал тот, – тысячи погибших… Я и на фронте такого не видел.
XVIII
Вольготно расположившаяся на заднем сиденье виллиса, Александра удобно облокотилась о свой снятый с плеч походный мешок с пожитками и с удивительным спокойствием на душе любовалась бегущими по сторонам гладкими темно-серыми землями пустыни, которые подполковник Петров назвал «такырами»[18]. Нежась под лучами еще не жаркого солнца, Александра иногда вглядывалась в высокое светлое небо без единого облачка и даже без единой птицы, насколько хватало глаз. А когда она не смотрела в небо и на пробегающие безжизненные пространства по сторонам машины, взгляд ее упирался в бритый затылок юного подполковника, в его молодую, крепкую загорелую шею, и волей-неволей она рассматривала русые волоски на его шее, дышащие молодой жизнью поры его кожи. От сидевшего за рулем подполковника просто-таки веяло неизжитыми силами, и каждый волосок на его открытом ветру затылке, казалось, источал радость существования.