Через сорок пять минут, когда часы в здании синдиката показывали половину третьего, раздражение Морса начало перерастать в открытую злобу к молодому донжуану. Какое же бесхребетное существо этот Дональд Мартин! Он признался почти во всём, хотя и с большой неохотой. Его отношения с Моникой выродились в спорадическую страсть, за которой следом наступило неизбежное сожаление и бесплодные обещания, что эту связь надо кончать. Именно он всегда пытался ускорить развязку, но, когда они занимались любовью (Морс в этот момент отключил своё воображение), он видел, что она рада. Она умела полностью отдаваться физической любви; это было прекрасно, он прежде не знал ничего подобного. Но когда страсть оказалась растрачена, она всё чаще стала прибегать к безразличию, почти что бессердечию. Она никогда не делала секрета из того, по какой причине отдалась ему. Причина была чисто физического свойства. Она никогда не говорила не то что о любви, но даже о глубокой привязанности… Его жена (он в этом уверен) не могла подозревать его в неверности, хотя она должна была чувствовать (конечно, должна была!), что беззаботные утехи первых дней их супружества миновали — возможно, навсегда.
Какой презренный человечишка! Тёмные прямые волосы, роговые очки, длинные, почти женские пальцы. Фу! Мрачное отвращение не покидало Морса даже тогда, когда Мартин повторял то, что он уже сообщил Льюису, — насчёт своих похождений вчерашним вечером. Ему удалось втиснуть машину на стоянку в центре города, у Брод, после чего он первым делом пошёл в «Кингс-Армс». Тамошняя барменша наверняка его запомнила. Потом он заглянул в «Уайт Хорс», там его никто не знает. Выпил ещё пинту. Затем отправился в бар «Терл». Ещё пинту. Нет, он не часто выезжает на кутёж. На самом деле очень даже редко. Но в последние несколько дней ему снятся кошмары. Он почти не может заснуть; а пиво немного помогает. Во всяком случае, так было раньше. Но почему Морс с такой настойчивостью расспрашивает его об этом? Он даже не приближался к жилищу Оглби! Да и зачем? К чему ему, ради всего святого, убивать Оглби? Он с ним даже почти незнаком. И вообще сомнительно, что в синдикате есть человек, который хорошо знает Оглби.
Морс не сказал ничего, что могло бы открыть глаза Мартину:
— Давайте вернёмся к позапрошлой пятнице.
— Не стоит, право! Я уже вам всё рассказал. Верно, сперва я солгал, но потом…
— Вы и теперь лжёте! Если не будете вести себя благоразумно, то проведёте в камере ровно столько, сколько потребуется, чтобы вы начали говорить мне правду.