— Ну, бери, раз так.
— Я ее Магомеду подарю, на память. Я вышлю деньги, не сомневайся, в тот же день, как приеду, куда, сколько, скажи? — истерично восклицала она, словно в беспамятстве, мешая слова и слезы. — Пусть помнит обо мне, посмотрит и вспомнит о своей Насте из Самары.
В самолете Марианна и Сергей сидели рядом сплетя руки. Сергей, когда она тихонько сообщила ему о судьбе своей ленты, снисходительно усмехнулся и промолчал, а Марианне стало страшно. Любовное рабство Насти было очевидно, а давно ли она, Марианна, вырвалась на свободу?
Слева в ряду разместились Магомед и Настя. Ее голова лежала у него на груди, глаза были влажны. Оба дремали. Накануне Настя вернулась под утро, за час до отлета, едва успев собрать чемодан.
В Шереметьево Сергея встречали две машины сразу. Тут же в аэропорту он провел краткое совещание, отправил заместителя по делам на одной из машин, поговорил по сотовому телефону с пятью-шестью помощниками и клиентами, прямо из машины послал по факсу копию какого-то договора, жестко сорвался на кого-то, что-то неисполнившего, извинился перед Марианной за грубые слова.
Она наблюдала. Это был другой человек. Таким Сергея она еще не видела. В его «мерседесе» они помчались сначала по широкой автостраде, потом по обновленной кольцевой дороге, потом через лес к ее дому.
Первой шаги Марианны услышала Туся.
— Мрр, — сказала она с удовольствием, спрыгивая со шкафа на стол, стул, пол и стремглав бросаясь к дверям.
— Тусенька, привет! Мамуля, ты где? — вошла Марианна в свой дом.
Они обнялись.
— Мамуля! Это Сережа. Мой большой друг.
— Милости прошу отобедать с нами.
Сердце матери стукнуло. Он? Татьяна Алексеевна приветливо окинула молодого человека с открытым и сильным взглядом. За столом говорили об успехе Марианны, о Лейпциге… Но мобильный телефон в кармане Сергея звонил не умолкая, и, похвалив домашние пироги, он простился уже через четверть часа. Ему завернули с собой, и он умчался.
Мать посмотрела на дочь. Как важны первые слова матери! Неосторожность означает сломанную судьбу и обиду на всю жизнь.
— Он мне понравился, — произнесла Татьяна Алексеевна.
Марианна перевела дух. Сергей был принят в семью, разумеется, не в прямом житейском смысле, а как дорогой и желанный человек.
В Академии ее ждали. Дипломы, медали, гранды не были здесь в новинку, за восемьдесят лет их накопилось столько, что вся стена в кабинете ректора была увешана почетными рамочками; но в последние годы их поток почти иссяк. К приходу Марианны за длинным столом собрался весь ученый совет. Она вошла в новом зеленом платье, стройно облегающем фигуру от плеч до талии и свободно волнующемся ниже, до середины икры. Купленное в Лейпциге, платье было из Франции, с фирменным знаком парижского Дома моды. Ректор поднялся ей навстречу. Марианна отдала ему красивую папку, в развороте которой на плотной бумаге с вензелями красовался сам диплом, исполненный строгим готическим шрифтом, с подписями жюри, сургучной печатью и ленточкой.