– Иони, объясни мне одну вещь. Почему евреи не изучают Евангелие наравне с Торой? Все евреи гордятся тем, что Эйнштейн и Фрейд были евреями, так же как немцы гордятся тем, что Бетховен был немцем, а британцы гордятся тем, что Шекспир был англичанином. Самым великим и знаменитым человеком был Иисус Христос. Почему же евреи им не гордятся? – Все подростки посмотрели на меня, а потом на Иони. А тот сказал:
– Во первых, не существует исторической документации ни о рождении Христа, ни о его смерти, ни вообще о его существовании, хотя в то время уже была развита наука история. Сохранились записи римских, греческих, египетских, иудейских историков. Христианское движение в них упоминается только как временный раскол в иудейской религии. А христианское движение в Римской империи является переходом из язычества к единобожию под влиянием учения Торы. О самом Христе древние историки не упоминают. – Я напомнил:
– Об Адаме и Еве тоже нет исторических документов, однако ты в них веришь. – Все подростки улыбались. Иони тоже улыбнулся, сказал:
– Адам и Ева были первыми людьми, и они не были историками, так что некому было документировать. – И тут один из подростков с улыбкой обратился ко мне:
– Антони, как по вашему, кто был физиологическим отцом Иисуса Христа?
– А кто был физиологическим отцом Адама и Евы? – спросил я. Иони тут же ответил:
– У них не было физиологических родителей. Они не родились, они были созданы. Это описано в Торе. А Христос по Евангелию был рожден земной женщиной. – Я не нашелся чем возразить. Эти подростки явно издевались над моей религией, и хотя я вовсе не был религиозен, это меня задело. В кухню вошел Ицхак, сказал:
– Антони, все уже расходятся, надо очистить столы, а то здесь будет вечером собрание.
– Я это сделаю, – сказал я.
– Спасибо, Антони. У нас тут в кухне один кран течет. На прошлой неделе приходил водопроводчик, и я забыл ему сказать… – Я перебил его:
– Кран течет, я уже видел. Я это починю.
– Спасибо, Антони. Я вижу, у вас хорошие руки. – После завтрака в кухне почти не было мусора. Подростки волонтеры все убрали и даже подмели пол. Они сообразительные, особенно Иони. Я теперь знаю, что в ешиве их учат дискуссировать, задают каверзные вопросы по Торе и талмудам. Конечно, на вопрос, кто был физиологическим отцом Христа, я ответил глупо. Надо было сказать: та же самая персона, которая была матерью Адама и Евы. Вот тут бы я их и посадил с их талмудами. Хотя Иони нашел бы чем возразить. В спортивном зале на столах остались объедки, стаканы с недопитым кофе и кока-колой, мятые салфетки. Две женщины собирали в полиэтиленовые пакеты бублики и куски рыбы, нетронутые гостями. Одна из женщин, кажется, была тещей Эйба, другая имела вид нищей старухи. На ней был очень старый английский костюм с обтрепанными рукавами, шляпа, потерявшая цвет и форму, большие стоптанные сникерсы. Красные без ресниц веки и поджатый, кажется, без губ рот придавали ей патологически болезненный вид. Все это было отвратительно, хотя я и без того не люблю бедных, как и все люди моей профессии. Но это не была уличная нищенка. Я уже несколько раз видел ее, приходящей на молитву, и она, вероятно, числилась прихожанкой синагоги, а теща Эйба весьма дружески с ней говорила. Когда я начал заворачивать пластиковые скатерти с объедками и бросать их в мусорный бак, обе женщины, наконец, вышли. После кофе хотелось курить, и я вслед за женщинами вышел в вестибюль. Красноглазая старуха зашла в офис, вероятно, что-нибудь выпросить, а теща Эйба вышла на улицу и направилась к своей машине. Входная дверь была распахнута: следовало проветрить помещение. Я стоял в дверях, курил и рассматривал большую бронзовую доску, вделанную в стену вестибюля. Выгравированная надпись повествовала о том, что синагога эта построена на средства, пожертвованные миссис и мистером Кроцки в память об их сыне Давиде Кроцки, летчике вооруженных сил США погибшем во время Второй мировой войны при воздушном сражении с фашистскими военными силами. Некоторое время я размышлял перед бронзовой доской. Когда летчик погибает в воздушном бою, останков его не остается, и его родные и близкие лишены удовольствия поплакать на его могиле, поскольку могилы нет. Но если его родители богаты, они могут соорудить ему памятник в виде священного храма, который может заменить его могилу. Ко мне подошла красноглазая старуха с пакетом еды, которую она при мне собирала со столов после обрядного завтрака. От нее воняло мочой, грязной одеждой, грязным старческим телом. Она спросила, указывая на доску: