— Что происходит? — спрашиваю я.
— Проблемы со службой по доставке лимузинов.
Она взбивает свои волосы:
— Кажется, одна из машин попала в аварию, а другая стоит в пробке.
— Это неприемлемо! — вопит моя мать.
— Где Крис?
Она посмотрела на потолок.
— В своей комнате. Очевидно, высиживает яйца.
Она строит гримасу и возвращается к книге.
Мой брат выращивает ящериц. Наверху, напротив его комнаты, там, где раньше была кладовка, он хранит несколько аквариумов, в которых разводит ящериц. Их сложно описать: они меньше, чем игуаны, но крупнее гекконов. У них змеиные язычки, и они питаются маленькими сверчками, которые постоянно теряются по всему дому, прыгают вниз по лестнице, прячутся в обуви и стрекочут оттуда. У него даже есть инкубатор, он держит его на полу у себя в комнате. Когда Крис кладет в него яйца, он целый день работает, медленно меняя температуру, необходимую, чтобы ящерки вылупились.
Дженнифер Энн ненавидит ящериц. Они — камень преткновения в ее трансформации Криса, их он никогда не бросит ради нее. В итоге, она отказалась приближаться к его комнате, вместо этого она проводит время в нашем доме сидя на кушетке или за кухонным столом, обычно читая мотивационные книжки и вздыхая так громко, что ее слышат все — кроме Криса, который обычно сидит наверху, привязанный к своим животным.
Но сейчас у меня большие проблемы.
— Я все понимаю, — моя мать уже готова расплакаться: — но вы тоже поймите, сто человек ждут меня в Хилтоне, а я не приеду!
— Тпру, тпру, тпру, — я подхожу к ней и деликатно накрываю ладонью трубку. — Мам, позволь мне поговорить с ними.
— Это смешно! — шипит она, но все-таки отдает мне трубку. — Это…
— Мам, — тихо говорю я: — иди, продолжай одеваться. Я все разрулю. Ладно?
Она секунду стоит и моргает. На ней уже надето платье, и она держит в руках колготки. Но нет ни макияжа, ни украшений. Что означает еще двадцать пять минут, если, конечно, нам повезет.
— Ну ладно, — она словно делает мне одолжение. — Я буду наверху.
— Отлично.
Я наблюдаю, как она выходит из комнаты, приглаживая волосы пальцами. Как только она ушла, я беру трубку:
— Это Альберт?
— Нет, — отвечает голос осторожно: — Это Томас.
— А Альберт там?
— Подождите.
До меня доносится приглушенный шум, словно кто-то прикрыл трубку. Затем:
— Здравствуйте, Альберт слушает.
— Альберт, это Реми Старр.
— Хэй, Реми! Слушай, по поводу машин — просто произошла путаница, понимаешь?
— Моя мать близка к нервному срыву, Альберт.
— Понимаю, понимаю. Но послушай, Томас старался ей объяснить вот что. Мы поступим так…
Пять минут спустя я понимаюсь наверх и стучусь в комнату матери. Когда я вхожу, она сидит перед своей косметичкой. Выглядит она без изменений, правда сменила платье, а теперь припудривает лицо. Ох, прогресс.