Когда подо мной оказалась не очередная металлическая перекладина, а земля, от изнеможения я просто свалился кулем, не обращая внимания ни на что – ни на руку, ни на то, что я весь взмок от напряжения и от этого пить захотелось уже вовсе нестерпимо. Я лежал и хватал воздух открытым ртом – как будто пробежал, по меньшей мере, марафон. Не знаю, сколько я так валялся – наверное, очень долго, – пока не обнаружил, что вся трава вокруг намокла от росы. Я приник к этой влаге лицом, я водил по ней здоровой рукой и облизывал ладонь. Роса пахла полынью и донником, землей и железом, жизнью и смертью…
Я посмотрел вверх и увидел черный провал в боку бака, спасшего меня, – рваный прямоугольник на серебристой железной туше, подсвечиваемой луной. Значит, в той стороне, которая противоположна этому прямоугольнику, – наша база. А по правую руку блокпост. Главное – не сбиться, не пойти туда. А куда? Да все равно куда, только не к СВОИМ. Потому что свои ведут гибридную войну, свои стреляют по своим, по тем, кто уже не нужен, кто – отработанный материал. Им нужно победить. Подмять под себя. Утвердиться. Любой ценой. Только цену в этой войне пока что платят другие. «Тут граница совсем рядом», – вспоминаю я слова питерского музыканта, слова того, имени которого я так и не узнал… Что теперь будет с его девушкой? С той, которая будет годами проходить по мосту и так и не сможет снять с его перил замок: ключ брошен в воду, черную, непроницаемую воду Невы…
Я бреду в темноте по степи, как будто иду по колено в темной воде; иду – и оглядываюсь, стараясь не потерять из виду сияющий купол бака. Сегодня полная луна – и она мне помогает. Я засекаю направление: мне нужно туда, в тот угол горизонта, в точку между двумя терриконами. Я не знаю, сколько времени я уже двигаюсь, но луна все так же светит, а ноги как будто переставляются сами собой. «Если долго идти, – думаю я, – можно выйти в совсем, совсем другую жизнь… без войны… без обмана… без стрельбы. Да, без стрельбы!» – радуюсь я. И именно в этот момент снова начинают стрелять.
Дневник женщины, оставшейся неизвестной
Второй час сидим в реденькой, насквозь просматриваемой посадке у дороги и пережидаем бой. И это называется – ПЕРЕМИРИЕ? Нет никакого перемирия, иначе мы давно уже добрались бы до места назначения. Намеренно не пишу, куда мы едем, – боюсь сглазить. Свекровь сегодня получше, держится молодцом – не то что толстая неприятная тетка, которая сначала требовала себе место впереди, а часа полтора назад, когда водитель объявил, что нужно остановиться, иначе можем угодить под обстрел, с толстухой случилась настоящая истерика. И это при том, что из двадцати пассажиров пятеро – дети дошкольного возраста!