– Для поддержания тела и духа! – объявила моя коллега.
Что ж… точнее не скажешь. Ярче могла выразиться только Маська, когда мы с ней вдвоем в ночь перед отъездом сидели посреди разоренной сборами комнаты:
– Как из сумасшедшего дома выпускают, честное слово!
– Но мы же вернемся, Марусь? – тревожно говорю я.
– А то! Конечно, вернемся! Пусть даже не надеются, что мы бросим тут остальных больных!
Маруська шутит, но глаза у нее печальные.
– И здоровых, Мась… их особенно жалко.
– Ничего, – хмурится Маруська. – Даст бог, переживем зиму и вернемся. Вместе с нашими и вернемся.
Мы вернемся. Обязательно. Потому что это – НАША земля. Родина. Украина.
Егор
– Не кидай мене, братику…
Это был незнакомый язык, но слова все были родные: «Нэ кыдай мэнэ, братыку…» Я понял их без перевода: «Не покинь меня, брат», – вот что он хотел сказать – тот, на которого я наткнулся уже ближе к утру.
Он был ранен куда сильнее меня: лицо в грязи и копоти, форма иссечена осколками, а вместо правой ноги – одно сплошное кровавое месиво.
– Водички… Пити…
Воды не было. Роса давно уже высохла. Я сел рядом с ним на землю:
– Потерпи, брат…
– Всіх… до одного. Тільки я один лишився…
– Идти сможешь?
Глупый вопрос… Он держался в сознании каким-то невероятным усилием воли – рядом с ним я, со своей простреленной навылет рукой и оцарапанным боком, показался себе совершенно здоровым. Я присел на корточки:
– Давай, хватайся за шею, а я попытаюсь встать. Только за левую руку не берись, хорошо?
Я приподнял его и попытался взвалить на спину. Это получилось не с первого раза – и у меня, и у него. Несколько раз он без сил соскальзывал, я тоже не смог сразу подняться на ноги. И даже потом, когда у нас наконец что-то получилось, я прополз с ним на спине всего несколько метров, но так и не смог встать. Ночь уходила, однако нарождающийся рассвет был настолько туманным, что я совершенно потерял ориентацию.
Очень быстро я понял, что долго ползти с раненым на спине не смогу: нужно придумать что-то, что поможет мне его нести; именно в этот момент я буквально носом наткнулся на разбитую вдребезги и перевернутую машину. Туман клубился вокруг, как случайно упавшее на землю облако… Может быть, мы с ним уже умерли и бредем теперь по небесам?
Влага оседала на металле капота крупными каплями, капли сливались в струйки и стекали вниз. «Кап-кап-кап…» У меня помутилось внутри: пить! Лечь на землю, подставить рот под эти капли… Глупости. Хватит поэзии: роса, капли… так и воробей не напьется! Кроме того, если есть машина, значит, есть и все остальное – какие-то вспомогательные средства, чтобы дотащить раненого; может быть, найдется и та же вода – не в виде тумана, а в количестве, достаточном, чтобы напоить нас двоих.