– Вот! – Моя подруга торжествующе достала драгоценный артефакт. – Как новые! Кстати, там у тебя возле стенки банка битая и стекла до фига! Чуть не порезалась!
– Это я от крыс!
– Ну тогда пускай. Крысы – это просто бр-р-р-р!
– Спасибо, Машечка… да, а как же ребенок?
– Какой ребенок?
– Ну которого… топором? Чем все закончилось?
– А… Пришел «Правый сектор», назвал тетку дурой, забрал топор, нарубил дров, сварил борщ и всех накормил. Это я анекдот в тему ввернула! – заржала Маруська на весь подвал: смеяться деликатно она не умеет, но ее это не портит, если честно.
– О-о-о… – облегченно выдохнула Марья Васильевна, чья нежная душа, взращенная на бунинских «Темных аллеях» и тургеневских «Вешних водах», совершенно не понимала стёба. – А я уж думала…
– Если честно, не досмотрела я эту ересь. Меня вообще чуть там, прям в кресле, в этом самом их сепаратистском гадючнике не стошнило. Дома, понятное дело, мне и в голову не придет ТАКОЕ смотреть. Это я в Донецк по случаю моталась и, пока в этой самой идиотской парикмахерской сидела, всякого насмотрелась. Уже даже и стрижке с покраской не рада была…
– Маська, ты в Донецк ездила? – тут же уточнила я. – И мне не сказала?!
Мне чего только не было нужно, начиная с капель в нос и заканчивая сгущенкой, о которой Женька с тоскливыми вздохами вспоминала каждый вечер, перед тем как уснуть.
– Сама не знала, что поеду. В одну минуту все решилось. Просто прыгнула в машину в чем была – и понеслась. Даже денег сколько надо не взяла.
– В парикмахерскую, однако же, сходила! – Я завистливо, в тусклом свете издыхающего фонаря, который вчера позабыла воткнуть на зарядку, когда появилось электричество, оглядела свежую прическу подруги.
– Никакого удовольствия не получила, чес-слово! – виновато зачастила Маруська. – Хорошо еще, что я этой ихней простыней замотана была, не то точно запустила бы в телик чем-нибудь тяжелым! Уф-ф-ф… И сейчас даже мерзко! Зато книжкой для тебя разжилась и карамелек двести грамм купила – отстояла очередь два часа, а давали всего по двести на руки. Самые дешевые, которые раньше по тридцать гривень были, теперь по сто двадцать, и за те дерутся!
– А как вообще? – поинтересовалась Марья Васильевна. – Как настроение, так сказать, в массах?
– Наши молчат – оно и понятно. Какой дурак сейчас высовываться будет? Полные подвалы, говорят, и пытают… Люди пропадают прям среди бела дня, после трех вообще никто носа на улицу не кажет. Но, однако, в некоторых местах написано… не будь тут ребенка, я бы вам озвучила, что! А нарисовано – ваще отпад! Говорят, Мурзилка какой-то рисует. Они там от него все с ума сходят. Я в одном месте наткнулась – прям обомлела. Хотела на телефон сфотить, но побоялась. Говорят, не только за фотки, но даже за одну такую попытку могут сразу того…