– Из вас троих я предпочитаю диагноста.
– Ты меня расстраиваешь.
Я ловко увернулась от его губ, но выбрала неправильное направление для отступления и вскоре оказалась прижатой к подоконнику.
– Слушай, мне правда не хочется с тобой целоваться. Да еще здесь.
– Дело во мне или все-таки в нем? – Олег кивнул на неподвижно лежавшего на койке парня.
– В вас обоих. Да и вообще, некрасиво быть такой сучкой.
– Ты очень сексуальная, Швабра, – сказал он грустно. – И тебе надо носить высокие каблуки.
– Сдурел? На работе?
– Ну не в резиновых же шлепках ходить всю жизнь? А после работы – в кроссовках. Ужасссс… Так и вижу тебя на шпильках и в мини-юбке, а не этом вечном зеленом, наводящим такую же зеленую тоску балахоне. У тебя красивые ноги, и грудь, и попка…
– Эй, эй, не заходи так далеко!
– Как скажешь. Но мне лично хватает и этого.
– А лицом ты не интересуешься? – спросила я, держа безопасную дистанцию.
– Вот с лицом у тебя беда. Ну просто огромная. Во-первых, у тебя проблемы с угрями…
– С какими еще угрями?!
– Не ори так, а то нас засекут. С моими угрями. Их тебе явно недостает. Ну а если честно… ты всегда какая-то очень грустная. А лицо у тебя что надо, не волнуйся. И даже твой чисто врачебный интерес к тяжелобольным его не портит. Сколько он уже дней в коме?
– Пять. – Я вздохнула.
– Откуда привезли?
– С «Дамбаса», будь он неладен!
– Да… жалко парня, если честно. Если в себя еще неделю не придет, то… сама понимаешь, надежды мало. Родным сообщили?
– При нем был только телефон – но совершенно разряженный, и стандартным пином не включается. Поэтому даже родных найти не можем. Одно и остается – ждать, пока в себя придет и сам позвонит кому надо… Да, еще рюкзак! Детский такой рюкзачок – в нем кукла без ноги и тетрадь. Наверное, по ошибке прихватили. Похоже, к нему это все никакого отношения не имеет.
– Ну, не имеет – и бог с ним. А я хочу иметь отношение к тебе. Ну что, давай решай: со мной в кино, с тем, который внизу, в спальнике, куда попало или остаешься здесь?
– Знаешь, я бы пошла в кино, но ты потом целоваться полезешь.
– Почему потом? – обиделся Олег. – Я сразу полезу!
Егор
– Да. Он здесь, в машине. Где мы стоим? На, скажи отцу, где мы находимся, я ж местности не знаю!
В конце концов он мне все-таки поверил. И еще – я снял с него наручники. Просто так, безо всяких объяснений, открыл дверь, отщелкнул эти проклятые штуки и забросил их в кусты. Я не думал, что у него хватит сил, но он тут же выкарабкался, вернее, вывалился наружу, сел, привалившись спиной к колесу, и запрокинул лицо навстречу хлещущим дождевым струям.