Примечательно, что обе стороны в переписке тщательно избегали нескромных вопросов. Письма были заполнены сведениями о возлюбленных друг друга. Фиби писала о Мэке, Роза передавала в ответ мельчайшие подробности об Арчи. Обе вскользь сообщали о своих собственных делах как о чем-то несущественном.
Фиби с нетерпением ждала писем от своей маленькой хозяюшки, получая от них особенное удовольствие. Сама того не желая, Роза все время себя выдавала. После выхода в свет «Песен и сонетов» в ее письмах стало проскальзывать нетерпеливое желание, чтобы Мэк поскорее вернулся домой, и некоторая ревность к занятиям и обязанностям, которые отдаляют его приезд.
Она чрезвычайно гордилась своим поэтом и радовалась, что ее пророчество исполнилось. Даже тетушка Изобилие вынуждена была признать, что мальчик неглуп. Счастливая Роза во всеуслышание зачитывала любую похвалу в его адрес и с горячностью защищала от всех критиков. Вся родня с приятным волнением наблюдала за первым полетом своего гадкого утенка, который, по общему мнению, стал самым многообещающим лебедем в стае.
Тетя Джейн была особенно забавна в роли матери неоперившегося поэта. В ней было что-то от наседки, один из цыплят которой неожиданно поплыл по воде. Она добросовестно перечитывала его стихи, напрасно пытаясь понять и оценить их. Вся ее жизнь была совершеннейшей прозой, и она все недоумевала, откуда у Мэка взялся такой талант. С каким трепетом она стирала пыль с его старых книг, как бережно прибирала обрывки его бумаг, чтобы не пропала ни одна строка бессмертных стихотворений, с какою любовью чистила старую изношенную бархатную жакетку, – в такие моменты ее сердце было полно материнской гордости, а суровое лицо светилось непривычным добросердечием.
Дядя Мэк произносил «мой сын» с плохо скрываемым удовольствием и, видимо, начал думать, что его мальчик принесет новую славу всему роду Кэмпбеллов, в котором уже был один поэт. Стив ликовал и без конца цитировал «Песни и сонеты», в конце концов он ужасно надоел всем товарищам своими братскими восторгами.
Арчи воспринимал все гораздо спокойнее, и даже считал, что радоваться рано, потому что первая вспышка может стать и последней. Никто не мог предсказать, как дальше будет складываться творческая судьба Мэка. Возможно, доказав себе, что может писать стихи, он забросит перо и устремится завоевывать другие лавры. По крайней мере, так поступил его любимец Торо, который был отличным живописцем и, бросив живопись, принялся писать книги вечными чернилами, которые со временем выцветают.