Больше никто не знал про Лелю, театр жил тысячей мелких дел, актеры расхаживали в костюмах, наполовину уже готовых, Липатова твердила нанятому технику про неполадки на режиссерском пульте, Саша-реквизитор не мог отыскать затерявшуюся в хаосе банку бутафорской крови. Все это сопровождалось невообразимым шумом отбойного молотка, шлифовальной машинки и дрели – ремонт продолжался, причем ускоренными темпами. И лишь Ника украдкой взглядывала на проходящего мимо Даню Трифонова, молчаливого и смурного. Губная гармошка сегодня ни разу не выпорхнула из его карманного гнезда.
Ника не могла читать, не могла занять себя ничем – да и работы ей не осталось, продажа билетов прекращена, зрителей не было, потому что не было спектаклей, и даже вечная Катя куда-то запропастилась после того случая со Стародумовым. Девушка не могла избавиться от тревожного чувства, будто была карасем в пруду, оказавшемся ванной, воду из которой уже начали спускать.
Не ожидая никого чужого, она даже не повернула голову, заслышав звук отворившейся и закрывшейся входной двери. И только последовавшая за этим тишина и по-прежнему бросающее в дрожь ощущение чьего-то пристального взгляда заставило ее поднять глаза. У окошка стояла Дашка. Несмотря на весеннюю, не по-мартовски теплую погоду, на девочке был все тот же ветхий пуховик. Вероятно, из теплой одежды у нее больше ничего не было.
Поскольку Дашка не заговаривала, Ника крутанулась на кресле и приоткрыла дверь каморки, указывая на нее через стекло:
– Заходи сюда!
Дашка прошла за угол и появилась на пороге.
– Привет… – улыбнулась Ника. Девочка кивнула. Шагнула к столу и положила прямо перед Никой черный кожаный кошелек. Ника вопросительно приподняла бровь.
– Передайте это… Светлане. Я случайно у нее взяла.
Ника покраснела.
– Конечно, передам.
Дашка тут же отвернулась, чтобы уйти.
– Дашка, подожди! Может, ты сама ей передашь? Она здесь… на репетиции. Она будет очень рада тебя видеть, она так расстроилась, когда ты в тот раз ее не дождалась.
– Это вряд ли, – пробормотала Дашка и кривовато усмехнулась.
– Нет-нет, я тебе точно говорю. Подожди, я сбегаю!
– Да не надо, ясно?!
Грубость Дашки не могла обмануть Нику, она понимала, что это лишь защитная реакция. Но не знала, стоит ли пытаться пробить броню. Поэтому она молчала, стоя напротив девочки и предоставив ей возможность самой подумать.
Дашка не уходила. Сначала она ждала Никиного ответа, но не дождалась. Посмотрела с удивлением и даже любопытством. И, внезапно осмелев, принялась глазеть по сторонам, изучая старые афиши, закрывшие обои внахлест, одна на другую, покосилась на липатовскую монстеру, раскидистую, с хищными резными листьями. Тронула пальцем сухой кончик одного из листов, и Ника заметила, что с прошлого раза митенки на ее руках стали еще грязнее.