Славка растерянно оглянулась. К ней подошел нагловатый молодой парикмахер, пропахший с ног до головы одеколоном. Он положил косы на руку, как бы взвешивая и оценивая их.
— С собой заберете или оставите? — спросил он, постукивая расческой о ножницы.
— Как это... Я не понимаю...
— Если остригу — косы оставите?
— Конечно... Зачем же они мне?
— Прошу, — показал он на кресло.
Не успела Славка сесть, как он уже окутал ее простыней, пробежав семенящими, как лапки насекомого, подвижными пальцами по плечам и по груди.
— Эх коса — девичья краса! — воскликнул парикмахер, и ножницы хищно скрежетнули, разинули острую пасть, сверкнули клыками-лезвиями. Славка заелозила в кресле, хотела вскочить, но тут же осела, увидев в зеркале презрительное лицо Аси, стоящей в дверях между портьерами.
А шмыгающие пальцы парикмахера уже расплетали косы. Звякнули ножницы, заскрипели разрезаемые волосы. Шелковые длинные пряди змейками падали на плечи, на грудь. Их тут же подхватывала жадная рука, бережно укладывала на столик. Скоро там выросла мягкая груда белокурых волос. Славка зажмурилась, чтобы не видеть их.
Из-за переборки высунулся длинный нос и раздался хрип:
— Безумная!
Славке почудилось, что вместе с косами она. отрезала все прошлое.
Странное лицо смотрело на нее из зеркала. Лицо сделалось будто меньше, а голова в коротких, распушившихся волосах стала большой-большой. Славка смотрела на себя, как на незнакомую. Голове было непривычно легко, а голой шее холодно. Ася глянула на сестру и тут же смущенно отвернулась. Но все-таки упрямо буркнула:
— Тебе так лучше... И потом — удобнее в дороге...
Когда они вышли из парикмахерской, Славке показалось, что все смотрят на нее.
— Аська! — вдруг панически зашептала она, схватив сестру за руку. — А что скажут мама с папой?!
Сестры испуганно остановились.
— Шуму будет!. Но ничего — пускай знают, что мы не шутим! — Ася быстро справилась с минутной растерянностью.
Илларион Максимович уже двадцать лет брал книги в одной и той же библиотеке. Это был самый аккуратный и самый серьезный читатель. На крыльце библиотеки он тщательно вытирал сапоги, снимал кепку. Входил он осторожно, чтобы не нарушить тишины.
Любил он слова торжественные, весомые, как, например: Держава, Государство, Вселенная, Человечество, Океан, — и часто употреблял их. И книги он читал все толстые, серьезные, гремящие: об истории народов, о войнах, о революции, о великих полководцах. Так для него было большим праздником прочитать «Войну и мир», «Тихий Дон», «Петра Первого», «Севастопольскую страду».
— Фундаментальные, мудрые эпопеи, — сказал он библиотекарше.