Снова над головой щелкнуло, и на колени Славки упала синяя резинка.
Славка нашла в кармане конфету, не открывая глаз, откусила половину, а другую сунула в рот Асе.
— Я ничего не говорю, — доносился шепот Аси. — Только уж очень длинная ночь.
— Это хорошо, если жизнь длинная... И я тебя люблю. А ты? — И Славка, досасывая конфету, уже не могла понять: сказала она это или подумала?
Потом склонялись к ней какие-то добрые лица, улыбнувшись, они расплывались мутными пятнами, кто-то что-то ей говорил — не то советовал, не то звал куда-то, — подходила какая-то махонькая девочка, у нее были такие шелковые кудряшки, и такой маленький задорный носик, и такие малюсенькие зубки, что Славке очень захотелось поцеловать ее в ямочку на щеке. И снова, просыпаясь, она не могла понять: было это все на самом деле или только приснилось. Очнулась она от этого желания поцеловать ребенка.
В окнах уже синел туманный осенний рассвет, по запотевшим стеклам пробегали капли, чертили, как озорные речонки, извилистые русла.
А вокзал по-прежнему жил, бодрствовал, кипел, и буфетчица все вытягивала дымящиеся цепи сосисок. Все это Славке почему-то показалось хорошим, добрым, уютным, и из-за этого она уверенно подумала, что и у них дела сегодня сложатся по-хорошему, по-доброму. Только нужно все там, в министерстве, толково объяснить. И все, конечно, диву дадутся, сколько они уже добиваются своего, сколько лет мечтают. И, конечно, их похвалят за то, что они даже из дому удрали и ночь провели на вокзале. Удивятся, похвалят и дадут приказ в училище, чтобы их допустили к экзаменам.
В третий раз щелкнуло над головой, и к ногам Славки упала зеленая резинка. Славка тихонько засмеялась, кисточкой шарфика пощекотала Асе нос.
— Просыпайся, засоня! Приплыли в гавань.
...И опять захватила их стремительность Москвы. Глаза разбегались, не успевали все рассмотреть. Долго ездили в метро, выходили на каких-то мраморных станциях, катались на эскалаторах.
— Вот это да! — воскликнула Славка. Ее пухлые щеки горели, в серых глазах переливался блеск. Она уже успела освоиться и всюду шла смело, на эскалаторе не стояла, а сбегала, как некоторые москвичи.
— Вот дурная! — ворчала Ася. — Еще оштрафуют.
— Не робей! Чай, в своем отечестве! — кричала Славка.
Но, когда они разыскали нужное им министерство, их охватила робость. Перед суровым, гранитным зданием они показались себе такими невзрачными, деревенскими девчонками.
Первой очнулась Славка. «Эх, где наша не пропадала! Не съедят же!» — подумала она и, храбро потянув за большую медную ручку, открыла огромную, тяжелую дверь.