— На работу бы...
— Так ты же пьянствуешь. Старшего механика за грудки схватил.
— Я бросил пить.
— Врешь!
Шофер вышел. Лицо его было покрыто испариной.
С приходом Татаурова совхоз стал образцовым, о нем шумели газеты. Совхоз прокладывал путь всему району: Калары от охоты переходили к звероводству. И все же люди не любили директора. Они боялись его.
Все это мгновенно вспомнила Ася, входя в кабинет. В нем было так холодно, что Татауров и Дорофеев сидели в полушубках, в шапках. Пол в кабинете перекосился, некоторые половицы выперло, у стола был такой наклон, что с него скатывались карандаши и ручки.
Ася, войдя, запнулась о половицу.
Татауров поднял голову, сдвинул шапку, обнажив большой, бугристый лоб. Директор сухо осмотрел Асю, будто уколол ее встопорщенными хвойными усами и бровями. Перед ним стояла пепельница: вороненок, раскрыв клюв, просил есть. Татауров сунул птенцу в рот горящий окурок.
Ася напряглась, решительная и хмурая, твердо выдержала директорский взгляд.
— Что вы там выкинули? — спросил Татауров.
Ася как можно спокойнее объяснила, что произошло.
— Все это нелепая случайность, — закончила Ася.
— Зачем вы врете? — спросил Татауров, стараясь припугнуть Асю.
Она похолодела. Еще никто не говорил с ней так оскорбительно.
— Я комсомолка. Я не то, что вы думаете, — проговорила она со злостью. Это окончательно раздражило Татаурова. Какая-то девчонка еще пытается возражать ему, держит себя заносчиво.
— Какая вы там комсомолка! — сказал он пренебрежительно. — Под суд вас, по правилу, нужно отдать. За хищение.
— Вы в три раза старше меня, — голос Аси срывался, — и вам стыдно не верить людям! Товарищ Дорофеев клевещет на меня! Это черствый, злой человек, а вы ему...
— Слыхали? Ничего себе, смена растет! — Дорофеев трескуче засмеялся.
Татауров привык к власти и терпеть не мог возражений.
— Он вам в отцы годится, а вы дерзите ему! — прогремел директор.
— Нельзя же так оскорблять людей! — скороговоркой выпалила Ася. — Я вам что, воровка?
— Это тебе лучше знать, — вставил Дорофеев.
— Не меряйте на свой аршин! — крикнула Ася.
— Это что такое?! — рявкнул Татауров. — Девчонка! Идите домой. Вы больше у меня не работаете. Сначала научитесь вести себя, когда с вами говорят...
Ася больше не стала слушать. Потрясенная грубостью директора, она вырвалась из кабинета и растерянно остановилась в коридорчике.
У толсто заросшего инеем окошка, присев на корточки, курили Космач и сторож Бянкин. Ася ясно услыхала, как Бянкин проговорил певуче, бабьим голоском:
— Эх, милый! На легкой копейке далеко не уедешь!