Геологи склонились, рассматривая рисунок.
Посохов нравился Асе. Лицо его с орлиным профилем было чеканным, точно выбитым из красноватой бронзы. Голову усыпали серебряные кольца седых волос. Чертившая рука его тоже была будто выкованной. Пальцы металлически холодные, крепкие. Он походил на индейского вождя из книг Фенимора Купера.
Глядя на этих людей, Ася чувствовала себя так мало знающей! И захотелось ей тоже быть мастером своего дела, чтобы люди с уважением прислушивались к ее словам. Однажды отец сказал ей: «Ты хорошая потому, что не делаешь ничего плохого, но ты плохая потому, что не делаешь ничего хорошего». Ася тогда обиделась, а вот сейчас поняла, что отец был прав... Где-то он сейчас? Дома или в паровозной будке? Вспоминает ли своих непокорных дочерей?
Палей склонился к ней и тихонько, как будто что-то секретное, ведомое только им, спросил:
— Что вы такая хмурая? — и тут же стал многозначительно внушать: — Надо на все смотреть проще. Это стиль нашего века!
На другом конце стола пересмеивались рабочие.
— Бери, паря, хлеб, — сказал Космачу степенный, лысый Бянкин, бывший сторож совхоза.
— Я не у мачехи рос, везде достану, — ответил Космач.
Рабочие захохотали.
— С виду он прост, да привязан лисий хвост, — кивнул на Космача Бянкин.
— Мокрый дождя не боится!
Так они, состязаясь, неторопливо озоровали, поигрывали острыми словами, присказками.
Много интересных людей повстречали здесь сестры, и Ася научилась примечать их особенности, распознавать по мелочам характеры.
Славка была ко всему равнодушной. Она вяло рылась ложкой в каше, ни на кого не смотрела, не улыбалась...
В это утро большая часть геологов уходила в далекий, трудный и многодневный маршрут. В лагере оставались только старший коллектор, канавщики и повариха.
На лошадей вьючили сумы с продуктами, палатки, спальные мешки. Зная, что такое переход по таежному бездорожью, Грузинцев, Петрович и Посохов вьючили сами, тщательно затягивая каждый ремень. Им помогали Космач, Бянкин и рабочий по прозвищу «Комар».
Ася, придя в партию, сразу же отличила этого въедливого старикашку, крикуна и ругателя. Он со всеми спорил, никому ни в чем не уступал.
«Мужичонка вздорный, а до работы жадный, присосется к ней — не оторвешь, — сказал о нем Космач. — И любит, бродяга, ужалить словом, истинно — комар!»
Был он удивительно морщинистый, без передних зубов. И вдруг Ася узнала, что этому старикашке всего лишь тридцать пять лет. Зубы он потерял на Кольском полуострове от цинги, а сморщился от малярии и палящего зноя Кара-Кумов. И на Кольском и в Кара-Кумах он бродил с геологами.