– Как человек, который появился на свет согласно приказу правительства, – сказал Эндер, – я глубоко сочувствую тебе. Но твои слова необдуманны. Ведь мои родители тоже хотели, чтобы я появился на свет. И с самой секунды рождения, подобно всякому другому живому существу, я обрел в жизни собственный смысл. То, что люди твоей планеты ошибочно принимали МПС за послания богов, вовсе не означает, что сами они не боги. И то, что твое прежнее понимание смысла жизни противоречит нынешнему, совсем не значит, что ты должна увериться в бессмысленности своей жизни.
– О да! – с жаром ответила Ванму. – Смыслов хоть отбавляй! Конгрессу требуются рабы! Поэтому-то они и создали Цин-чжао – чтобы она стала рабыней. И она не желает отказываться от рабства!
– Такую цель преследовал Конгресс, – кивнул Эндер. – Но, кроме того, у Цин-чжао были отец и мать, которые любили ее. Как и у меня. Этот мир можно толковать по-разному, придавать то один смысл, то другой, первопричины могут быть всякими. А то, что причина, в которую ты твердо уверовала, оказалась на поверку обыкновенной фальшивкой, вовсе не означает, будто не осталось других причин, которым можно было бы довериться.
– Да, вы абсолютно правы, – пробормотала Ванму.
Ей стало стыдно за свою несдержанность.
– И не склоняй передо мной голову, – сказал Эндер. – Или ты ее показала в таком ракурсе, Джейн?
Джейн, должно быть, ответила ему, но ответа Ванму не расслышала.
– Мне плевать, какие у них обычаи, – возразил Эндер. – Преклоняясь подобным образом, человек унижает себя, а я не желаю, чтобы девочка унижалась передо мной. Она не совершила ничего постыдного. Да, девочка открыла нам глаза на десколаду, и это может спасти сразу несколько разумных рас.
Ванму вслушалась в его речь. Он верил в то, что говорил. Он превозносил ее и ее поступки.
– Я здесь ни при чем, – запротестовала она. – Это Цин-чжао. Это она задалась таким вопросом.
– Цин-чжао! – фыркнула Эла. – Она действительно околдовала тебя, в точности как Конгресс подчинил себе Цин-чжао.
– Ты не имеешь права презирать ее, ты же совсем ее не знаешь! – воскликнула Ванму. – У нее замечательный ум, она очень добра, мне никогда не сравниться с ней…
– Ну вот, опять эти боги, – вздохнул Эндер.
– Все время боги, – подчеркнула Эла.
– Что вы хотите сказать? – вспыхнула Ванму. – Цин-чжао никогда не утверждала, что она богиня, и я этого не говорила.
– Говорила, – грустно произнесла Эла. – Ты же сама сказала: «Цин-чжао мудра и очень добра».
– «У нее замечательный ум, и она очень добра», – поправил ее Эндер.
– «Мне никогда не сравниться с ней», – закончила Эла.