– Ладно, – обратилась она к персоналу. – Возвращайтесь в главную лабораторию и находитесь у компьютеров. Если она что-нибудь расскажет, я подключу вас к сети и вы сможете следить за объяснениями. Как только начнете что-то понимать, немедленно делайте все, что сочтете нужным. Даже если ей действительно известно нечто сногсшибательное, у нас все равно очень мало времени, чтобы разработать усеченный вариант десколады. Мы не успеем ввести вирус Сеятелю, и он погибнет. Так, все на выход.
Ассистенты покинули комнату наблюдений.
Когда Квара вышла из стерилизатора, в опустевшем помещении ее ждали только Эла и Миро.
– Все равно я считаю, нельзя убивать десколаду, не попытавшись договориться с нею, – сказала она.
– Может, и так, – кивнула Эла. – Я же знаю одно: если такое возможно, я сделаю это.
– Выводи свои файлы, – сказала Квара. – Я расскажу все, что знаю, о разумности десколады. Если это сработает и Сеятель выживет, я плюну ему прямо в мохнатую харю.
– Можешь плевать, сколько душе будет угодно, – ответила Эла, – лишь бы он выжил.
На дисплее появились файлы. Квара начала указывать на отдельные части модели вируса десколады. Через несколько минут она уже сидела за терминалом, тыкала пальцем, что-то печатала и отвечала на вопросы Элы.
Снова ожил передатчик в ухе Миро.
– Вот ведь стерва, – прошептала Джейн. – Она не переносила файлы в другой компьютер. Все, что знала, она держала в голове.
Ближе к вечеру следующего дня Сеятель находился на грани смерти, а Эла валилась с ног от усталости. Ее группа работала всю ночь напролет. Квара помогала им чем могла: вычитывала информацию, которую доставляли люди Элы, критиковала, указывала на ошибки. Часам к девяти они составили модель усеченного вируса, который должен был сработать как надо. Языковые способности были сведены на нет, так что теперь новые вирусы будут не в состоянии общаться друг с другом. Помимо языковых, вирус лишился аналитических способностей. Нетронутыми остались только те части десколады, которые поддерживали жизненно важные функции природной среды Лузитании. Насколько можно было судить, не имея на руках действующего образца вируса, новая разработка объединяла в себе все необходимые качества: десколада по-прежнему участвовала в жизненных циклах всех видов жизни на Лузитании, включая расу пеквениньос, но не могла ничем управлять и манипулировать. Новый вирус назвали «реколадой». Десколада заработала себе имя тем, что прежний вирус без разбору расщеплял чужеродные клетки; новый вирус назывался так потому, что поддерживал парные виды, из которых состояла туземная жизнь Лузитании.