Но он не встретил его. Или этот человек ушел раньше своего времени (что было весьма вероятно), или он стоял на выступе, отчасти закрытом скалами, и смотрел на то, что он называл подозрительным судном, шедшим вдоль берега, этого мы никогда не узнаем. Верно было только то, что эти два человека не встретились, не видали друг друга, и Мичель бежал всю дорогу к Дэншельду, биение его сердца становилось все громче и мешало ему бежать.
Первое здание, к которому он добежал, была караульная береговых стражей — низкое строение возле самого берега. Снаружи оно походило на ригу, внутри состояло из двух комнат и каморки, служившей спальной. Когда Мичель приблизился к караульне, он почувствовал большое облегчение по двум причинам: оттого, что он находился опять вблизи живых существ и что есть еще время спасти тело капитана Дэна.
Наружная дверь караульни отворялась в комнату порядочной величины. В ней, около пылающего камина, собралось четверо людей, спокойно занимавшихся разговором; это были надзиратель, которого звали Коттон, два его приятеля, зашедшие к нему, и береговой страж.
Береговая караульня, у которой почти не было никакого дела, имела репутацию распространителя Дэншельдских сплетен. Давно уже не было ничего, что могло бы сравниться со случившимся в этот день — капитан Дэн столкнул слугу с лестницы и выгнал его из замка. В Дэншельде ни о чем другом не говорили с самого утра и теперь это составляло предмет разговора в караульне людей, сидевших около огня; каждый выражал свое собственное мнение о начале или причине, противореча другим. Чрезвычайно изумлены были спорившие, когда дверь вдруг отворилась с шумом и человек без сюртука влетел в комнату с каким-то пронзительным воем. В нем узнали Мичеля, волосы которого стояли дыбом, глаза выкатились, а лицо покрылось страшной бледностью.
— Что это с вами? — с гневом спросил надзиратель Коттон, пришедший к заключению, что Мичель пьян.
Мичель отвечал только криками, вырывавшимися вследствие его усилий перевести дух. Он не помнил, чтобы сердце его билось так когда-нибудь прежде; даже когда с ним бывали припадки, и тогда оно не билось так страшно. Он приложил к сердцу обе руки и, зашатавшись, прислонился к стене; губы его побелели, и крупные капли пота выступили на лбу. Капитан начал думать, нет ли каких других причин для этого странного появления Мичеля, вместо той, которую он так опрометчиво вообразил.
— Зачем вы оставили ваше дежурство? Что привело вас сюда в таком состоянии? Где ваш сюртук? — повторял он с удивлением и с гневом, видя, что Мичель не говорит.