Самый глухой час ночи был на исходе. Утих даже сырой днепровский ветер, но в небе, прояснившемся к похолоданию, почему-то не было видно ни звезд, ни луны. Шестеро магов застыли у самой воды. Их еле слышному шепоту вторили склонившиеся ракиты, прибрежная трава, еще державшиеся сухие листья.
Магия пожирала все вокруг – звуки, оттенки, голоса темноты. Что-то немыслимое творилось на берегу, хищное, злое – и ночь над Днепром жадно прислушивалась. Кто-то из ее обитателей, наверное, мнил разжиться добычей, кто-то, напротив, стремился убраться как можно дальше от недобрых мест. Что им людские беды и горести? – иным так и вовсе праздник. Есть чем поживиться.
Маги работали.
* * *
Серега лежал, не отрывая глаз от осторожно и неторопливо пробирающихся немцев. Ясно уже, что не простой они дозор и что чуют залегших впереди врагов. Так скрадывают зверя, так его тропят, но не идут на возможную засаду.
– Фрицы думают – тут вовкулак вросший, – едва шевельнула губами заклинательница.
Серега не стал уточнять, куда «врос» этот самый «вовкулак». Просто выдохнул сквозь судорожно стиснутые зубы и продолжал держать всю троицу на мушке.
* * *
– Она набрасывает маскирующее заклятие, – в тон старому магу уронил Семен. С обычно красноватого его лица сбежал весь цвет.
– Уходит под зонтик, – подхватил Феодор. – Да какой плотный!..
– Мавкина магия, – сквозь зубы процедил Игорь Петрович. – Не удержать, ваше высокопревосходительство!
– И не старайтесь! – Старый маг прикрыл глаза, сухие пальцы его быстро и неприятно шевелились, словно паучьи лапы.
Тьма вокруг сгустилась так, что, кажется, ее можно было потрогать.
– Немцев удерживайте, – миг спустя распорядился Верховенский. – Удерживайте, кому говорю!
– Не… удержать… – просипел Севастиан, словно ему сдавило горло. – Слишком… сильна… нежить…
– Тогда брось! – мгновенно нашелся Иннокентий Януарьевич. – Все остальные разом, по счету четыре, роняем все действующие чары и дистанционно детонируем! Один… два… три…
* * *
С троицей немецких офицеров, только что сторожко подбиравшихся к затаившимся заклинательнице и Сереге, творилось что-то неладное. Они словно выцвели, потускнели, посерели, превращаясь в подобие бледной, скверной кинохроники. Плоские, как на экране, они вдруг подернулись рябью, застыли на месте в нелепых позах.
Серега так и вытаращил глаза.
– Это ты их так?
– Тишшшше! – прошипела заклинательница. Лицо ее вновь желтело, стремительно старилось, покрываясь морщинами, а глаза уходили в глубь черепа. – Нет, не я. Кто-то… другой…
«Да они ж ненастоящие, – вдруг понял Серега. – Картинка, кем-то сюда посланная, кем-то наведенная».