Минутою ранее в околорыночной сутолоке Барон его просто-напросто не заметил.
– Митяй?!
– Васька!
Барон бросился к инвалиду, равняясь с ним ростом, бухнулся на колени и сжал захлебывающегося от восторга Митяя в объятиях.
– Васька!.. Ешкин кот!.. Живой! – одновременно и смеясь, и плача причитал тот. – А форсу-то, форсу! Пр-аа-льна! Знай наших, сталинцев! Где ты? Что ты? Откуда?
– Я из Ленинграда. Сегодня первый день как в столице. В командировку.
– Надолго?
– Пару-тройку дней, думаю, побуду.
– Дело, голуба! А сюда, на Дорогомиловку-то, тебя как занесло?
– Да, почитай, просто мимо проходил.
– Просто! Ничего не просто!.. Стоп! – спохватился Митяй. – Надо же это дело как-то?.. – Он принялся суетливо шарить по карманам, выгребая горстки мелочи и несколько смятых рублей. – Короче, так: во-он, через дорогу, пивную видишь? Метнись туда, возьми по паре пива. Это нам для разгону будет. Скажешь, для Митяя, тогда на вынос дадут. Меня там шибко уважают, так что смело при в обход очереди.
– Так, может, сразу прямо туда и переместимся? – предложил слегка ошалевший от такого напора Барон.
– Не могу. Я туточки мегеру свою дожидаюсь. Оставлю пост, потом шуму не оберешься. Вот, держи деньги.
– Не нужно. Нынче моя очередь проставлять.
– Бери, я сказал! Ты ко мне приехал, значит, ты – гость. Боец Лощинин!
– Я!
– Выполняйте приказание старшего по должности.
– Есть!..
Минут через двадцать однополчане комфортно расположились там же, за табачным ларьком, так чтоб не шибко отсвечивать с пивом, но и чтоб не пропустить выхода с рынка помянутой Митяем «мегеры».
Сидя прямо на грязном асфальте и прислонившись для упора спинами к задней, нерабочей стенке киоска, они с наслаждением тянули «Мартовское» и взахлеб, перебивая друг друга, вспоминали. Со стороны парочка эта – безногий пожилой калека и цивильно одетый, достаточно молодой, кабы не ранняя седина, мужчина – смотрелась, мягко говоря, странно…
* * *
– …В итоге получилось: что в лоб, что по лбу, – продолжал рассказывать Митяй. – Потому как ноги мне отрезать вполне могли и в Тихвине. Стоило за-ради того самолет в столицу гонять?
– Прохоров надеялся, в Москве хирурги потолковее окажутся.
– Ну на то он и комиссар, чтобы в Москву, аки в Господа нашего, веровать. Но за Прохорова ничего дурного сказать не могу. Редкостной души человек. Был.
– Эт точно.
– Так вот, отхватили мне толковые московские обе конечности. Даже мяу сказать не успел. А вскоре после ампутации, там же в госпитале, сошелся я с тамошней нянькой. Она к тому времени год как на мужа похоронку получила. Туда-сюда, шуры-муры – аппарат-то, слава богу, при мне остался. В общем, забрала она меня к себе. Вот с тех пор без малого двадцать годков мучаемся друг дружкой.