– Какие тетради? Блин, Владимир Николаевич, что я из тебя каждое слово как клещами?
(О чем и толкую – клещ!)
– К 70-летию Ленина в одном из московских издательств вспомнили, что в 1928 году в журнале «За рулем» публиковались первые воспоминания Гиля об Ильиче, – нехотя принялся рассказывать я. – Они решили выпустить к юбилею полноценную книгу и с этой целью прикрепили к Гилю журналиста – курировать творческий процесс.
– То бишь его «Шесть лет с Лениным» могли появиться еще в 1940-м?
– В принципе, да. Журналист проработал с Гилем месяца четыре, после чего сдал в редакцию итоговый вариант будущей книги. Редактор прочел и… тоже сдал. В смысле – отправился вместе с оным прямиком сюда, на Лубянку.
– Странно. А мне показалось, что гилевские «Шесть лет» – совершенно невинное, скорее детское чтиво?
– В нынешнем варианте так и есть. Но вот в редакции 1940 года… Из беседы с журналистом выяснилось, что на этапе создания текст приходилось сильно резать и править, ибо там упоминались весьма пикантные моменты и неудобные факты. Более того, журналист невзначай обмолвился, что у Гиля хранятся некие рукописные воспоминания, примерно семь-восемь тетрадок. То есть для книги о Ленине старый большевик предоставил ему лишь малую выжимку из собственного творческого наследия.
– А учитывая, что персональный шофер – это столь же осведомленный источник, как персональная секретарша, было чем озадачиться, – вслух задумался Грибанов. – Знаешь, я от кого-то слышал, что первые лица Рейха пускали в расход своих водителей с периодичностью раз в квартал.
– Толково.
(В данном случае я был абсолютно солидарен с Грибановым, некстати припомнив своего предыдущего персонального шофера с очаровательной фамилией Миляга. Тот еще был упырёныш! У-ууу!)
– Извини, Владимир Николаевич, я тебя перебил.
– Так а что тут еще скажешь? Книгу, понятное дело, не выпустили, зато была поставлена задача добыть оригиналы рукописей. Но, так как грубо надавить на водителя Микояна и на человека, «самого Ленина возившего», проблематично, работу взялись вести негласными методами. Проверка квартиры и дачи ничего не дала – тетрадей не нашли. А тут, весной 1941-го, Гиль собрался на юга, в санаторий, и тогда было принято решение подселить меня к нему в номер.
– А почему именно тебя?
– Скорее всего, исходили из того, что я только-только перевелся в Ленинград из мурманского аппарата. Меня тогда не то что в Москве – в Питере в лицо мало кто знал.
– И как была сформулирована задача?
– Втереться в доверие. Доходили слухи, что Гиль весьма резок на язык и в своих суждениях частенько бывает не сдержан. Так что я работал легенду молодого партийца, который искренне считает, что взятый Сталиным курс все больше отклоняется от установок, завещанных Ильичом.