Прошло несколько часов. Никто из деревни возвращаться не собирался. Тут из кустов напротив алтаря высунулась чья-то безобразная голова. За ней появилось длинное, угловатое, подвижное тело. Парень выглядел ужасно. У него было воспаленно-красное лицо, а волосы морковно-рыжей масти. На неровном лице горели зеленые глаза, а огромная борода придавала ему вид скорее зверя, чем человека.[77] Он приблизился к месту, где лежала связанная девушка. Своим мечом это существо перерезало веревку на ее руках. «Не плачь, моя прелесть. Божественная милость коснулась тебя, избавив от жизни земледельцев; теперь ты будешь существовать в роскоши и служить шайке Норикиё. Более того! Тебе будет поручено скрашивать его часы досуга. Мужайся. На Сираминэяма (горе Белой вершины) находится роскошный дом». Так как девушка продолжала плакать и стала сопротивляться, чудовище перешло к применению грубой силы: «А ну-ка, девка! Таким своим поведением ты доброго отношения не заслужишь. Подчинись воле нашего бога». Шлеп! Бац! Он принялся бить девушку наотмашь. Напуганная девушка попыталась убежать. Но ноги у нее оставались связанными, а распутать тугие узлы дрожащими пальцами не получалось. Сёдзи оседлал разбойника. Время от времени он наносил ему звучные оплеухи. «Жалкая святотатствующая тварь, готовься к немедленной смерти. Ты притворялся богом, чтобы обманывать этих обездоленных суеверных земледельцев! А теперь соизволь принять праведную кару от руки Икэно Сёдзи, служащего рото у господина Огури. Мой сюзерен никогда не простил бы такого тяжкого проступка».
Прижатый к земле разбойник застонал так яростно, как будто собирался пробудить жалость. На что сёдзи сказал так: «Даже тот, кто режет курицу со свернутой шеей, проявляет к ней сочувствие. Каких оправданий можно ждать от такого вот человека? Говори быстрее». – «Позвольте, добрый человек, – послышалось ему в ответ, – избавиться мне от всей этой маскировки». Сёдзи позволил чудовищу сесть, и тот стащил маску с париком и бросил их в кусты. Этот человек теперь выглядел вполне симпатичным. С пристыженным видом он произнес: «Поверьте, милостивый государь, но дела обстоят совсем не так плохо, как кажется на первый взгляд. Никто не спорит, что в занятии разбоем возвышенность отсутствует, однако, когда проступок совершается ради сбора средств на войну ради свержения коварного и мятежного дома Асикага, оправдание все-таки найти можно. Что же касается этого Дзёсаку из Инагимуры, то его можно назвать жестокосердым, скаредным грешником. Девушку, по правде говоря, ждет лучшая судьба, если ее продать в Мияко, а выручку направить на наше благое дело». На резкий протест Сёдзи он ответил так: «Нет! Вы не знаете этого ужасного человека. Не так давно он отказался внести выкуп за своего старшего сына, которому пришлось предстать перед строгим судом и встретить смерть. Его оправдание состоит в том, что у него имеются другие сыновья и он может позволить себе потерять одного из них. Первый осведомитель из столицы или городов Накасэндо должен найти согласие на его предложение. Он еще не проходил этим путем, и существуют все основания для такого предположения. Но раз уж вы так желаете, давайте вернем О’Хару в ее деревню. С тем, чтобы к ней больше не приставали, все согласны. Я рад, милостивый государь, познакомиться с вами. Падение Яхаги и смерть братьев Асукэ вызвали большое сожаление. Что же касается господина Огури, то сообщения о его спасении получили надежное подтверждение. А с вами сейчас разговаривает скромный человек по имени Акамацу Дзиро Норикиё, приходящийся младшим сыном хозяину замка Аманава в Харима Акамацу Энсю. Можете не сомневаться по поводу моего рассказа обо всех этих событиях. Предлагаю присоединиться к Сираминэсану. Во всяком случае, вы можете отдохнуть у нас до тех пор, пока отряды Имагава уйдут в Суругу». С глубоким уважением к услышанному имени Сёдзи почтительно поклонился; за переданные известия он мог бы броситься на шею Норикиё и обнять его, но по отношению к девушке он сохранял неуступчивость. В темноте все вместе они пошли искать деревню. Потом при полном молчании, чтобы не вызывать подозрений в попытке ограбления дома, если вдруг поднимется шум, они скрылись в ночи. На ее голос и стук в дверь амадо распахнулась; тут ей представилась возможность объяснить случившееся удивленным деревенским жителям, слушавшим с открытыми ртами об участии богов, вступившихся за нее.