Так они и переходили из провинции в провинцию, направляясь на запад. В конце лета составитель летописи обнаруживает их в лесах Ходокакэдзан на территории Хёды,[79] куда они попали после посещения оку-ин в храме Якуси. Темное небо закрывали густые тучи. Доносились звуки тяжелых раскатов грома. Время от времени непроглядную темноту рассекали вспышки молнии. Гото Хёсукэ терпеть не мог грозу. Он бы предпочел стену копий. Дайхатиро напрямую коснулась семейная неудача. Сёдзи совсем не хотелось мокнуть. Путники осмотрелись. Неподалеку они увидели шалаш вангури. Такие временные укрытия сооружали мужчины, отправлявшиеся в леса для рубки и вырезания дешевых деревянных мисок, использовавшихся при приготовлении еды. Когда дерево как сырье для их изготовления заканчивалось в одной части леса, мастера переселялись на новое место и снова строили здесь свои временные жилища. Шалаш выглядел ветхим, зато наши путники нашли сухое пристанище на время ливня. Гото Хёсукэ понравилось то, что внутри шалаша было темно. Он всегда старался найти укромный уголок, куда можно было пустить свет небес. «Наступил день, – пообещал он, – когда люди свергнут светило с неба и ночь станет днем». – «Кто бы возражал? – ответил Сёдзи. – Тогда нашего господина можно будет найти в два раза скорее». Со смехом он вызывающе взмахнул своим увенчанным железом сякудзё. Мелодично забренчали ее кольца. И тут же все рухнуло. Братья Гото повалились на пол шалаша внешне безжизненными бревнами. Даже здоровяк Сёдзи покачнулся и упал. При падении его рука коснулась чего-то мягкого, холодного и влажного на ощупь, да к тому же поросшего волосами. «Это – райдзю? – не поверил он своим глазам. – Ах ты, паршивая тварь! Несомненно, ему было легко заниматься своими играми среди сельских лесорубов. Прикосновение священного жезла для него было слишком. Увы! Неужели это убило благородного Хёсукэ и щедрого Дайхатиро?» В ярости он схватил попавшую под руку массу и вытащил ее на свет. Тварь обладала удлиненной мордой и поросячьими глазами.
Отталкивающе гладкую кожу покрывала редкая шерсть. На коротком хвосте волосы практически отсутствовали. Короткие ноги и длинные мощные когти придавали ему силы, чтобы цепляться за неровные края облаков или стволы деревьев. Тварь еще подавала признаки жизни и дурного нрава, поэтому Сёдзи погрузил свой меч ей в глотку. Потом склонился к своим спутникам. Гроза все еще бушевала снаружи, и редкие молнии освещали шалаш яркими мгновенными вспышками. Он попытался понять, погибли его попутчики или находились в тисках страха? Их лица не утратили своего здорового цвета. Сёдзи поднял с земли соломинку. Самым фамильярным образом он сунул ее в ноздрю го-каро. Хёсукэ тут же сел и громко чихнул. С осуждением он повернулся к Сёдзи. Тот поучительно произнес: «Самым действенным методом вернуть мертвого человека к жизни всегда считалось введение ему постороннего предмета в ноздрю. Соизвольте применить такое же средство к Дайхатиро. Неужели не согласитесь?» Он уселся на простертое по земле тело. Однако Гото помоложе избежал предложенной процедуры. Одна только мощная комплекция Сёдзи удержала его от выхода наружу через крышу. Дайхатиро вскочил. «Ах! Что за дурной сон! Ваш Дайхатиро оказался в аду, а ужасный Эмма-О уселся ему прямо на грудь. Какая тяжесть! Да, наш судья добра и зла на самом деле существо не просто предельно ужасное, но и тяжеленное. Кстати, Сёдзи-сан, зачем так цепляться за стропила? Разве вспышки молнии пугают такую грузную молодежь?» Он презрительно хмыкнул. Однако при следующей вспышке испуганно прикрылся руками. Сёдзи покатился по земле, грохоча от смеха над Дайхатиро. Хёсукэ веселился над обоими спутниками и тем самым примирял их друг с другом. Все трое с интересом склонились над трупом райдзю.