Следующий вопрос: куда и к кому Ремизова шла? Могла ли она поехать к клиенту? Так поздно? В журнале записи нет. Но ведь она могла просто ее не сделать. Тем не менее ни в одной квартире подъезда ее не ждали и вообще не знали.
А могли ее туда заманить, чтобы убить? Запросто. Кто-то — Валевский или Хирург — под видом клиента мог позвонить ей и назначить встречу. А потом забрать блокнот с адресом. Получается, что убийца должен жить в этом доме? Да нет, не обязательно. Он мог пригласить ее в любой дом, который знает. Убил бы, наверно, тоже в лифте, но, поскольку лифт не работал, пошел за ней на лестницу.
А если все это бред? Если блокнот она просто потеряла или где-то оставила? И разговаривала перед уходом с работы не с клиентом? Может, кто-то из жильцов соврал по какой-то своей причине, что ее не знает? Или она просто ошиблась домом или подъездом?
Звякнул телефон, Иван снял трубку.
— Вань, ты еще сидишь? Зайди ко мне, — услышал он голос Боброва.
Подойдя к кабинету начальника, Иван услышал его оживленный голос. Просунув голову в дверь, он с удивлением обнаружил, что Бобров в кабинете один — сидит за своим столом и пьет чай с пряниками. Заметив на лице Ивана недоумение, он усмехнулся.
— Я, Ваня, иногда разговариваю сам с собой. Почему бы не пообщаться с умным и понимающим собеседником? Угощайся, — он кивнул на чайник и пакет.
— Да нет, спасибо, я уже кофе ведро выпил. А вот пряник — с удовольствием.
Иван впился зубами в свежий ароматный пряник и почувствовал, что желудок просто стонет: «Ну долго ты еще будешь надо мной издеваться?!»
— Рассказывай, — Бобров спрятался за чашку.
— Сейчас, Пал Петрович, вот только пряник еще один съем… Похоже, у нас одно такое дело раньше было, «глухарь» двухлетней давности. — Иван кратко изложил все, что удалось узнать и надумать.
— Маньяк, говоришь? — Бобров нахмурился. Вот паскудство!
— Стопроцентной уверенности пока нет, но другие версии уж больно шаткие. Скорее всего или Валевский — маньяк, или просто так маньяк.
— Просто так, просто так, дай мне денег на коньяк…
Павел Петрович задумчиво поглаживал лысину, которая согласно еще дореволюционной классификации, обнаруженной Зотовым в каком-то журнале, являла собой промежуточный тип между лысиной бильярдной — круглой, блестящей, без единого волоска — и лысиной морщинистой — тоже без признаков растительности, но с мощными складками на апоплексической шее. Первую связывали с азартностью, вспыльчивостью и непредсказуемостью, вторую — с душевным равновесием. Столь противоположные качества в Боброве уживались вполне мирно.