Все знали — Петр приехал всего на три недели, отдохнуть, оправиться после контузии. Тем не менее его появление взбудоражило деревню. Девчата повынимали из сундуков праздничные наряды, оттерли песком и пемзой руки, и в первый же вечер на заветном месте у реки собралась вся молодежь села.
Пришли туда и Вера Садовщикова с неразлучной Дуняшей.
Парнишка, начинающий гармонист, неуверенно заиграл плясовую. Девчата сорвались с места. Капитан, не вынимая изо рта папиросы, плясал и краковяк, и падэспань, и шестеру. Он не оказывал предпочтения ни одной партнерше, и девушки терялись в догадках, кого же капитан пойдет провожать домой.
— Как по-твоему? — шепотом спросила Дуняша.
— Мне все равно. Я об этом не думаю, — ответила Вера.
— Будто?
— Честное слово.
— А если тебя? — Дуняша засмеялась. — Молчишь? Он с тобой уже два раза танцевал. И так смотрел на тебя, как…
— Как кот на мышь, — вставила Вера. Дуняша залилась веселым смехом.
— Над чем смеемся, девушки? — послышался голос Петра. Подружки умолкли. А капитан многозначительно кашлянул, звякнул шпорами и с полупоклоном обратился к обомлевшей Дуне.
— Позвольте пригласить вас на краковяк.
Дуня смущенно подала ему руку. Они вышли в круг и влились в поток танцующих. Капитан с веселым ожесточением вбивал в землю кованые каблуки и так крутил Дуню, что ее длинная коса все время висела в воздухе.
Вера, закусив уголок крепдешинового шарфика, следила глазами за летящей по кругу фигурой капитана и вдруг вспомнила Федора. Жалкого, трясущегося, в грязной шинели без погон.
Таким она увидела его в ту ночь, после комсомольского собрания, на котором ее сняли с секретарей. Только одна Дуняша воздержалась тогда от голосования. Она проводила Веру до дому и всю дорогу уговаривала не расстраиваться, не плакать. Да Вера и не плакала: обида высушила слезы.
Это была еще одна бессонная ночь. Вера лежала с открытыми глазами и ни о чем не думала. И тело, и рассудок вышли из повиновения, и не было сил подчинить их. Да и зачем? Чтобы снова терзать и мучить себя?
Когда пропели третьи петухи, на нее стал наваливаться тяжелый сон. Вдруг ее будто водой окатили. Вскочила, испуганно огляделась по сторонам. Прислушалась. Так и есть. Снова раздался слабый стук в окно. Дрожа от нахлынувшего ужаса, Вера торопливо накинула на голые плечи полушалок и выскользнула в сени.
— Кто? — спросила придушенным шепотом.
— Это я, Вера. Не пугайся. Я. Отвори скорей.
Она сразу узнала его голос. Отшатнулась от двери, едва сдержав в себе крик. А он стоял, отгороженный от нее дощатой дверью, и бессвязно бормотал что-то, умолял впустить.