Перекличка кончилась. Все зашевелились, задымили папиросами. Рыбаков пристукнул карандашом по столу, и сразу стало тихо, люди ждали его слов. И тут совсем некстати послышался тугой, напряженный голос Степана:
— Откуда это у тебя?
— От верблюда, — огрызнулся Федулин и потянулся за кисетом.
Степан отвел протянутую руку и спросил еще громче:
— Откуда у тебя этот кисет?
— Невеста подарила.
— Я с тобой не шучу.
— А мне и не нужны твои шутки.
— В чем дело? — сердитый взгляд Рыбакова остановился на лице Степана.
Тот моментально вскочил. Протягивая кисет Рыбакову, заговорил дрожащим голосом:
— Извините, Василий Иванович, но этот кисет… этот кисет был в подарках, посланных на фронт. Его вышила крутихинская комсомолка Тая Ланкина. Мы объявили конкурс. Было двести кисетов. Этот признали лучшим и решили послать Герою Советского Союза Тоболякову. Вложили Таино письмо, а он… украл!
— Это правда? — спросил Рыбаков, вставая.
Круглое одутловатое лицо Федулина стало белым и влажным.
— Это правда? — повторил Василий Иванович.
— А… да… я… случайно. Хотел товарищам показать. Это же такая пустяковина. Виноват, — забормотал Федулин.
— Так!..
Наутро комиссия райкома партии — Федотова, Синельников и Коненко — начали проверку работы райторга. Федулин оказался вором. Его исключили из партии и судили.
— Стыдно мне за себя и за вас, — говорил Рыбаков на бюро, когда обсуждались итоги проверки райторга. — Давно ведь могли увидеть — не по карману живет Федулин. Зачерствел к людям. Зажрался. А мы шоры на глаза надели: «Бывший фронтовик, гвардии капитан, коммунист». А разве он коммунист? Партийный билет — не аттестат зрелости коммуниста. Партбилет — это публичное обязательство человека перед партией и народом. Обязательство быть коммунистом. По духу, по делам, по жизни. А ведь судят-то о человеке не по обязательству. У нас немало краснобаев. Они, что хочешь, наобещают, только допусти их к теплому местечку. Другой все заповеди коммунизма назубок знает. Как стих. И твердит, твердит о них, что твой попугай. Да еще с других требует выполнения этих заповедей. А сам живет, как червь навозный. Чем толще слой назьма — тем ему вольготнее…
Трудно заглянуть в чужую душу. Трудно. Да и недосуг вроде: по горло в работе день и ночь. А надо! Мы, партия, только мы за каждую человеческую душу в ответе перед будущим. А будущее это видится мне очень сложным и трудным. С победой к нам не придут тишина и благоденствие. Издерганные войной люди потянутся к спокойной и сытой жизни. Это естественно. Важно, чтобы не каждый сам по себе и любыми путями улаживал, утеплял и украшал свою жизнь. Надо, чтобы он понимал: чем лучше живут все — тем лучше живу я…