— Зачем санитаром? Ты ведь политрук. Три тысячи комсомольцев в твоем соединении. Это же целый полк! Пусть резервный, но все равно полк. Из него идет пополнение на фронт. Разве Владимир Ермаков не из твоего полка? А Герою Советского Союза Игорю Тюменичеву разве не ты вручал комсомольский билет?
— Все это так… все понимаю. А вот как увижу воинский эшелон, у меня все внутри переворачивается. На любой подножке, на крыше доехал бы до самого фронта. Голодом. На морозе. — Степан достал кисет и долго прикуривал. — Я вот в гимнастерке хожу. Не потому, что под военного ряжусь. Просто нечего больше надеть. А какой тяжелой бывает иногда эта гимнастерка. На лбу ведь не написано, что я с дефектом. Парень как парень, а почему не там? Иногда какая-нибудь солдатка так глянет — от стыда готов в землю зарыться. Людям не закажешь, как о тебе думать…
Василий Иванович обнял парня за плечи.
— Надень рукавицы, Степа…
Дорога круто завернула вправо. На повороте кошеву так занесло, что седоки едва не вылетели из нее. Рыбаков вожжами легонько шлепнул Воронко по спине. Тот храпнул и понес галопом.
Впереди показались редкие тусклые огни деревни. Издали они походили на желтые мазки, небрежно наляпанные на темном полотне. Но чем ближе, тем живее становились эти огни. Они манили к себе, суля желанное тепло и отдых. Степан с невольным сожалением провожал взглядом каждое освещенное окно, мимо которого они проезжали.
Через несколько минут тяжело дышавший жеребец остановился у крыльца колхозной конторы.
Василий Иванович привязал лошадь к столбу и быстро прошел в дом. Степан последовал за ним. На толстой некрашеной лавке, протянувшейся вдоль стены, сидели два старика. Они мирно беседовали, нещадно дымя самокрутками.
— Здорово, деды, — приветствовал их Рыбаков.
— Здравствуй, Василь Иваныч, — дружно откликнулись старики, поднимаясь с места.
— Тепло у вас. — Рыбаков проворно скинул тулуп. Повесил его на большой деревянный шпиль, вбитый в стену. На конец шпиля нацепил шапку. Разминая затекшие ноги, несколько раз прошелся по скрипучим затоптанным половицам.
Степан тоже разделся. Примял ладонями по-ежиному встопорщенные жесткие каштановые волосы. Близоруко прищурив зеленовато-серые глаза, огляделся.
— Кто из вас сторож? — спросил Рыбаков, останавливаясь против стариков.
— Я, — откликнулся один из дедов.
— Сходи-ка за председателем. А ты, — он повернулся к другому старику, — отведи моего рысака на конюшню.
— Может, вы по пути и за Верой Садовщиковой зайдете, — попросил Степан сторожа.
— Чего за ней ходить. Она давно в клубе. Там ныне комсомольцы собрание проводят.