До вторых петухов в доме Веры горел огонь. Гости расходились не спеша.
— Пора и мне, — лениво проговорил Степан. — В кошеве отосплюсь.
— Оставайся. Я уйду к маме на печку, а ты ложись на кровать.
Степан окинул взглядом нарядную пышную постель с целой горой подушек.
— Ладно. Уговорила.
Вера убрала со стола, приготовила постель. Пожелала гостю спокойной ночи. А он вместо традиционного ответа вдруг спросил:
— Ты долго жила с мужем?
Она вздрогнула. Скользнула по его лицу пытливым взглядом.
— Нет, всего два месяца.
— Где он сейчас?
— Воюет.
— На побывку домой не обещается?
— Что ты. Теперь только по ранению домой отпускают.
— Всяко бывает. Пишет-то часто?
— Прежде часто. Теперь нет. Давно не было. Последний раз прислал из-под… — умолкла на полуслове, соображая. Вдруг вспомнился сегодняшний разговор в сельсовете, неприязненный взгляд лейтенанта. Вера приложила левую руку к груди. — А ты почему о нем расспрашиваешь? Что-нибудь случилось? Да? Ну говори же… Говори… Пожалуйста…
— Да нет. — Степан смущенно потупился. — Просто так, поинтересовался…
— Врешь! — Шагнула к нему. В глазах сверкнули слезы. Голос задрожал. — Думаешь, я глупенькая? Ничего не понимаю? Все понимаю. Врешь ты. Врешь!
— Вру, — сердито отрубил Степан и встал. Заговорил медленно, тихо, натянутым голосом. — Не хотел праздник портить. А если хочешь знать правду… Знай… Твой муж — предатель. Дезертир. С передовой бежал. Если не поймают — скоро сюда заявится.
— Ой!.. — вскрикнула она и отшатнулась. Закрыла руками лицо. Глухо застонала, раскачиваясь из стороны в сторону…
— Вера! — окликнул он. — Послушай, Вера.
Она опустила руки, и Степан поразился происшедшей в ней перемене.
— Да ты что… ты что? — только и смог сказать он.
А она вдруг кинула ему на плечи руки, беспомощно ткнулась лицом в грудь и зарыдала.
— Успокойся, Вера. Не надо. Перестань. Да перестань же. Ну? Прошу тебя.
Степан растерянно огляделся по сторонам. Где-то он видел кувшин с водой. Дать бы ей испить. Хотел усадить ее на стул. Но она вцепилась в гимнастерку, никак не оторвешь.
— Глупая. Какая ты глупая, — успокаивал ее Степан. — О чем плачешь? О чем? Ведь не ты дезертировала. Да и какой он тебе муж? Без году неделя. Подумаешь. Ну, хватит, хватит. Кому говорят…
Он долго еще утешал ее. Успокаиваясь, она плакала все тише и тише и наконец совсем умолкла, только время от времени вздрагивала всем телом и по-детски жалобно всхлипывала. Степан приподнял ее голову, стер слезы со щек и не удержался — поцеловал в закрытый глаз. Почувствовав под губами слабый трепет ресниц, обнял ее крепче и стал жадно целовать в щеки, в глаза, в губы. Вера не отвечала на его поцелуи. Верхняя пуговица блузки расстегнулась, обнажив налитые упругие груди и глубокую ложбинку между ними. Степан не сдержался и поцеловал эту ложбинку. Обмякшее Верино тело мгновенно стало пружинистым и сильным. Резким движением она отстранилась от Степана, прикрыла ладонью грудь.