— Мы сроду им не торговали.
— Ты дашь, другие, глядя на тебя, не откажут, — вставила Новожилова.
— Да я что, только без мужика неловко. Придет, заругается.
— Не заругается, — сказал Борька.
— А ты молчи, — женщина сердито глянула на смущенного парня. — Ишь, начальник какой — «грузи», А чтоб по-хорошему-то рассказать — язык бы отнялся? — Повернулась к Новожиловой: — Ладно, нагружайте четыре воза. А расписок мне ваших не надо. Я своему колхозу и без расписок верю. Вот так, товарищ уполномоченный. — Крутнулась перед Борькой и пошла к стогу.
— Прямое попадание! — Степан рассмеялся, хлопнул друга по плечу.
— Лиха беда начало. — Рыжебородый подмигнул и полез на стог.
Хозяйки двух соседних дворов хотя и неохотно, но тоже согласились одолжить колхозу по нескольку возов сена.
Но вот они подошли к дому с синими ставнями. Высокие тесовые ворота оказались на запоре.
Степан долго стучал и в калитку и в окно. Из-за ворот доносился собачий лай и больше ни звука.
— Забаррикадировались, — сердито проговорил Степан и стал свертывать папиросу.
— Придется через забор махнуть, — предложил Борька.
— Собака порвет, — предупредила Новожилова.
— Ничего, — лихо отмахнулся Борька и, положив единственную руку на забор, легко перепрыгнул через него.
Со двора послышался истошный лай, визг, какие-то голоса, и, наконец, тяжелая калитка распахнулась. Борька спиной подпер створку калитки и молчал, с шумом втягивая холодный воздух тонкими раздутыми ноздрями. Степан, откусив обслюнявленный кончик горящей папиросы, вставил ее в перекошенный рот друга. Тот поблагодарил взглядом и, закрыв глаза, долго не переводя дыхания, тянул в себя махорочный дым. Докурив папиросу, Борька выплюнул окурок под ноги и грозно сказал кому-то невидимому:
— Выходите на свет.
— Ты что за указ? — послышался хриплый с клекотом старушечий голос.
В проеме калитки показалась высокая, костистая старуха с крючковатым носом, треугольным подбородком и острыми скулами, круто выпирающими над глубоко запавшими морщинистыми щеками. На вид ей было лет семьдесят — никак не меньше, но по-молодому сверкали глаза, и во рту белели крепкие зубы.
Степан подступил к ней. Солидным официальным тоном спросил:
— Вы гражданка Епихина?
— Знамо, что я, — недобро глядя на парня, тише и сдержаннее ответила старуха. — А тебе какая забота?
Синельников еще подпустил строгости в голосе и заставил старуху рассказать, какой скот имеется в хозяйстве. Но когда он заявил, что они хотят позаимствовать несколько возов сена, старуха взвилась. Потрясая перед лицом Степана по-мужски крупным и мосластым кулаком, она закричала: