– Сегодня не мой день. – Тон был обиженный, Пол понял это сразу. Либо он что-то сделал не так, либо он что-то недоделал, но что именно, он не знал, а мама Эммы принадлежала к тем женщинам, которые предпочитают лелеять свою тайную обиду, чтобы потом открыто выразить ее.
– Она поехала с Гарриет, вы не знаете?
– Нечего меня спрашивать. Я знаю, что сегодня не мой день. Что это не моя ответственность.
Мама Гарриет не отвечала. Такого раньше не случалось, но сейчас казалось вполне возможным, что мама Гарриет по дороге домой заехала за покупками и взяла с собой девочек. Вероятнее всего, подумал Пол, что сегодня был его день, но он просто забыл, и бедная Джессика сейчас бредет домой пешком.
Дорога абсолютно безопасна, ему не о чем беспокоиться, погода теплая, светло; конечно, для семилетнего ребенка путь длинный, но движение несильное, да и поросшая травой обочина достаточно широкая. При скорости не более двух миль в час она уже сейчас должна быть у входа в аллею. Нет смысла брать машину, чтобы встретить ее. Пол подумал, что уже места себе не находил бы, если бы такое случилось с Ниной, если бы она куда-нибудь поехала и задержалась; он представил, какой страх охватил бы его – только Нина никогда не выезжала из дома одна.
Нужно открыть ворота. Это можно сделать из дома, а можно и дойти до ворот по Кремневой аллее. Из дома он этого делать не будет, не сейчас. Парк казался совершенно пустым. Прежде парами или поодиночке пробегали кролики, постоянно вокруг было множество птиц: голуби, стаи красноногих куропаток, сороки – одна к беде, две к радости, вспомнил он деревенскую присказку, – толпы скворцов. Но сейчас не было видно ни птиц, ни кроликов. И даже ветер не шелестел плотной листвой. Тишина была полной.
Парк купался в солнечном свете, вдали подернутый дымкой лес казался фиолетово-голубым. В бледном небе плыли прозрачные облачка, похожие на редкие брызги. Если дочь идет пешком, ей пора уже быть дома. Пол посмотрел на часы: без двадцати пяти пять. Миновал час с тех пор, как дочь вышла из школы, – пятьдесят минут, если точнее. Гарнет спросил себя, как он может утверждать, что ей ничего не угрожает, ведь ей всего семь, – и впервые он похолодел от беспокойства.
Ее нигде видно не было. В обоих направлениях – а видно было далеко – дорога была пуста. В поле напротив гнедая лошадь щипала соцветия кокорыша[58]. Когда Пол шел за машиной, с дерева, раскинувшего ветви над домом, слетела сорока, уселась на крышу зимнего сада и задергала вверх-вниз хвостом. Сорока была одна. Гарнет сказал себе: пусть прилетит еще одна, хотя бы одна, одна, чтобы получились две для радости, и тут же обозвал себя суеверным дураком. Его задача – выехать на машине и разыскать Джессику, а не думать о каких-то там птицах и знамениях.