Вычислить объект Мишиного поклонения не составило особого труда. Эта была единственная молодая женщина в отряде, которой Шаповал тщательно избегал. А та, скорее всего, и не знала о чувствах, которые испытывал к ней один из любимцев отряда.
* * *
Когда я перелетел из Красноярска в Новосибирск, начал действовать синдром перемещения на запад. Даже за те несколько дней, что я провёл на Дальнем Востоке, организм уже привык к его часовому поясу и просыпается раньше, чем это принято в Новосибирске.
Студия кинохроники находилась на левом берегу Оби. На этот раз я не спускался в метро, а по старой памяти проехал автобусом до Горской, а там двинулся переулками на Немировича-Данченко.
Несмотря на сезон отпусков и одновременно киноэкспедиций, директор студии был на месте.
— Ну как? — спросил он.
— Как видишь, я жив и здоров, значит, всё в порядке.
— Будешь писать заявку?
— Не знаю…
— Почему?
— То, что хотел получить, я не получил…
— Но ты, судя по физиономии, получил что-то другое?
— Да.
— Тогда пиши заявку.
— Видишь ли, с позиций исследования человеческой психологии то, что я нашёл, безусловно, интересно, но в рамки госзаказа, о котором ты мне говорил перед поездкой, она не вписывается.
— А ты что, против чествования ветеранов и празднования юбилеев Победы?
— Да нет, я не против, и чествовать надо, и праздновать тоже. Но эти чествования не должны ограничиваться одним днём в году или в пятилетие.
— Ты, конечно, прав, но мы с тобой здесь ничего не изменим. Так будешь писать заявку?
— Нет.
— Почему?
— Именно потому, что к однодневному празднованию он не подойдёт.
— А к многодневному? — сострил директор.
— К многодневному подойдёт, но здесь можно впасть в нашу славянскую крайность.
— Поточнее.
— После войны началась кампания по идеализации войны или изображению её в некоем облегченном варианте.
— Астафьев назвал его опереточным.
— Да. Но это было ещё не всё. Потом началась перестройка, и новая элита, чтобы оправдать смену власти и собственности, стала дискредитировать всё, что было в Советском Союзе, в том числе победу над фашизмом, представляя войну как серию ошибок и просчётов, живописуя дебилизм её участников…
— Это было временное сумасшествие…
— Нет, это не сумасшествие, это вполне осознанная акция. Но её результаты были бы не так ощутимы и болезненны для участников войны, если бы ранее не раскрутили этот опереточный вариант. Именно он позволил так называемым реформаторам высмеять и войну, и победу. А у нынешнего поколения сложилось превратное представление о войне и о том, что реально происходило на фронте и в тылу. А это само по себе страшно!