– Лежи.
Жар от руки перетек на голову, волна теплоты медленно поползла вдоль к груди к ногам. Боль притихла, мысли освободились от оков отупения. И Альен вспомнил о происшедшем в университете, торопливой скачке сквозь темноту и о засаде, бестолковых смертях «волков».
Его вина. Он сглупил.
Сейчас те события казались дурным сном. Но в одночасье правитель смотрел на них как бы со стороны, трезво анализировал. Горел стыдом, мучился совестью и клял себя за мальчишество. Ну, почему не послал кого-то опытнее? Почему не доверился тому же Брану, не пошел к Тоху? Несомненно, негодяев следовало найти, пробежаться по горячему следу. Однако первая же ловушка должна была заставить действовать аккуратнее. Не мчаться сломя голову, а подождать, пока враги расслабятся, разрушить рисунок чужого плана…
Но сие в теории. А в жизни, когда ты в гуще событий, когда вокруг кричат, умирают люди, очень трудно сохранить холодный рассудок. К тому же просто устал от роли того, кто сидит на троне и росчерком пера губит и защищает, ломает и строит. Устал и жаждал отомстить людям, посягнувшим на их с братом дело. Рассвирепел и уже не обращал внимания на грабли, настойчиво бьющие по лбу.
«Невозможно быть сильным всегда, – мелькнула тусклая мысль. – Усталость накапливается, рано или поздно прорывает плотину. И хорошо, когда можно напиться, всласть поныть о тяжкой судьбе, полезть в драку и получить по морде. Или, как делает Тох, на денек заскочить к семье, чтобы понять ради чего бьешься лбом о монолит…»
Оправдания слабые, и Альен понимал это. Тоска сдавила сердце ледяными пальцами, во рту появился привкус горечи. Но правитель не умер, не провалился в забытье. Напротив, приходил в себя, пробуждался. И боль, как физическая, так и душевная тоже усиливалась.
Но что боль для взрослого человека? Горечь? Чувство вины?.. Пожалуй, то же, что и для юноши, но с одним отличием. Ты привыкаешь. Перестаешь картинно стенать и плакать, рвать волосы и порываться прыгнуть со скалы. Ты знаешь – как бы ни было гадко, но будешь жить с грузом ошибки. Встаешь, и продолжаешь делать дело.
Видимо на лице что-то отразилось, так как неизвестная успокаивающе шепнула:
– Тише, тише. Спи.
Мышцы послушно расслабились, страдания притупились. Но Аш воспротивился слабому внушению. Стиснул зубы и с усилием пошевелился, в несколько рывков поднялся и поморгал.
Первое, что бросилось в глаза – низкий потемневший потолок в живописных пятнах плесени. Веяло сыростью, кое-где капало. Комната маленькая и тесная, мебели минимум, да и то ветхая. Вместо занавесок – гнилые тряпки, посуда на вид старше мага-строителя, а печь напоминала покрытое копотью чудовище, изрыгала дым из щелей.