„Что ж, каждому свое“. Она нервно стряхнула пепел, и маленькая алая звездочка зажглась на белом снегу. Беззащитная, как горящая капелька крови. Сигарета погасла, и Настя достала зажигалку, чтобы снова прикурить, но, вспомнив о своем „не совсем жизнерадостном“ цвете лица, выбросила окурок.
Наперерез ей промчались две пожарные машины с оглушительными сиренами. В фиолетовом вечернем сумраке они казались окрашенными в пурпурный цвет, царственно-зловещий.
Настя удивилась, заметив, что машины свернули во двор ее дома и выключили сирены.
„Что ж там могло загореться? — гадала она. — Может, гастроном?“
Тревожное любопытство внезапно охватило ее, и она ускорила шаг. Чем ближе подходила к дому, тем сильнее билось сердце.
Пожарные поднимали лестницу.
„Значит, горит не гастроном“, — поняла Настя и почувствовала, что дыхание стало сухим и частым, а полиэтиленовый пакет с туфлями — неподъемным.
Дым валил из окон какой-то квартиры последнего этажа. Своим взволнованным видом она испугала пожилую прогуливающуюся пару и девочку со спаниелем. Наверное, встречные принимали ее за сумасшедшую.
Но что именно горит, она все еще не могла понять.
Или не хотела верить своим глазам…
…Потому что дым валил из окон ее квартиры.
Из ее однокомнатного гнездышка с кухней, ее лежбища, логова, единственного на всем белом свете пристанища. Ее укрытия от бурь земных и небесных.
Анастасия бросилась к подъезду, но строгий пожарный „при исполнении“ остановил ее на пороге.
— Девушка, вы куда?
— Пустите! — Она колотила кулаками в его прорезиненную грудь. — Пустите! Это горит моя квартира!
— Успокойтесь. — Он стоял, как „Железный Феликс“.
— Пустите!
— Там работают ребята. Сейчас все потушат — и пойдете. — Огнеупорный рыцарь старался говорить как можно спокойнее, при этом крепко держа ее за плечи.
И она сдалась, обмякла, зарыдала на груди у рыцаря, посасывая сразу три таблетки экстракта валерианы, засунутые ей в рот жестом, похожим на тот, каким дрессировщики дают кусочки сахара цирковым животным, сломленным и покорным.
Страж усадил Настю на скамейку, и она словно окаменела, утратив чувство времени.
Дым больше не валил. И борцы со стихией вышли, как все люди, из подъезда, на обратном пути отказавшись от услуг надежной пожарной лестницы.
— Все сгорело. Подчистую, — проинформировал один из них Настиного стража.
— Тише. Тут хозяйка, — с явным опозданием предупредил тот.
Но она больше не заплакала.
Пожарные сели на скамейку, сняли каски, и Настя увидела, что все они молодые и симпатичные — кровь с молоком.
— Ну что, девонька, будем делать? — спросил чернявый с темными, как угольки, глазами. — Может, поднимемся?