Поцелуй оказался нежным, томительно долгим, и девушка затрепетала, подаваясь всем телом к теплу и неге. Сегодня на этом Рейн останавливаться не собирался. Оторвавшись от её рта, он продолжил легко касаться губами щеки, потом шеи, медленно подбираясь к плечу. Пальцы мужчины потихоньку стягивали тонкую ткань рубашки вниз. Лиза замирала, сдерживая дыхание и закрыв глаза. Не выдержав, она сама дёрнула завязку ворота. Вырез плавно съехал, открывая округлые плечи и верх груди.
Горячее дыхание демона обжигало. Он сам едва себя сдерживал, удивляясь собственным ощущениям от шелковистости её кожи. Медленно, томительно медленно, Рейн покрывал поцелуями плечо, постепенно опускаясь всё ниже. Девушка снова ахнула, запуская пальцы ему в волосы. Мужчина оторвался от увлекательного путешествия по телу супруги и снова приник к её губам. Снова, и снова, пока они чуть не припухли.
— Рейн, — выдохнула Лиза, открывая затуманенные глаза, — а… дальше?
По телу разливались неожиданные ощущения, будоражащие кровь и заставляющие выгибаться.
— Пока рано, маленькая, — прошептал ей прямо в губы муж, почти не отрываясь от них.
Он чувствовал, как колотится её сердечко и изгибается фигура, прижимаясь к нему. Не мог позволить себе воспользоваться моментом. Ему нужно было её сердце, её любовь, гораздо больше, чем сиюминутное удовлетворение желания.
Девушка наконец-то отдышалась, тихонько рисуя пальцем узор на его плече. Об Амире она забыла тут же, как только началась череда волнующих поцелуев и прикосновений. Да и думать о ней уже больше не хотелось. Мужчина обнимал её, прижимая к себе и не давая отодвинуться. Нельзя было нарушать хрупкость возникающего доверия. К тому же он просто боялся переступить последнюю грань. Что будет, когда потом она увидит его сумеречный облик? А если возненавидит, оттолкнёт? Демон не был уверен, что сможет пережить её отвращение.
Через некоторое время в шатре послышалось только мерное сонное дыхание. Дверь тихонько открылась. Амира, в легчайшем полупрозрачном одеянии, шагнула внутрь. Соперница должна быть далеко от стойбища, а Рейн, скорее всего, скучает в одиночестве в холодной и одинокой постели. Тем более, что она сама видела, как гостья направилась в степь. Большая штора отодвинулась, и её взору предстали двое спящих, тесно прижавшихся друг к другу. На левых запястьях обоих переливался серебристый брачный узор.
Прошипев сквозь зубы ругательство, степнячка резко развернулась и вышла из шатра. Не получилось, опять ничего не получилось. Сколько она не пыталась затащить его к себе в постель, сколько не пыталась сама прийти и соблазнить, — Рейн словно не замечал её ухищрений и волнующих движений бёдрами.