Мисс Хонебен исполнила поручение. Около восьми часов Мэри, одетая по-дорожному, вошла в комнату миссис Шервуд. Миссис Шервуд взяла ее за руку и подвела к софе.
– Мне грустно было узнать о твоем горе.
– Благодарю вас.
– Я устроила, чтобы мисс Хонебен поехала с тобой. Поезжай к брату и надейся, что все будет хорошо. Но не следует отправляться к нему с грехом на душе.
Мэри вздрогнула.
– Сегодня ты покидаешь школу, и один Бог знает, вернешься ли когда-нибудь. Ты едешь к мальчику, который может умереть. Оставляешь школу, в которой – сильное волнение и смятение. Я хотела бы знать, нет ли за тобой какой-нибудь вины, которую ты могла бы загладить до отъезда?
– Да, я могу сделать все.
– И сделаешь?
– Да.
– Я жду, чтобы ты начала, Мэри.
– Последнюю неделю я жила так, как живут только те, на кого гневается Бог. Он все еще гневается, сильно гневается. Я совершала один грех за другим.
– Ты очень бледна, милая. Старайся подбодриться, тебе нужно ехать к Полю.
– Да. Вы очень добры ко мне. А я – самая плохая девочка на свете. Я хочу сказать, миссис Шервуд, что Китти О’Донован совершенно не виновата в том, что ей приписывают.
– Мэри, тогда не можешь ли ты сказать, кто же виноват, если Китти не виновата?
– Я… я могу сказать.
– Да, дорогая.
– Сказать… сказать, миссис Шервуд, – черные пятна… точки опять у меня перед глазами, я…
И это было все, что миссис Шервуд могла узнать от Мэри Купп. Увы! Поездку в Швейцарию пришлось отложить. В комнате начальницы Мэри потеряла сознание. Ее перенесли в лазарет Мертон-Геблса. Несчастная девочка находилась между жизнью и смертью.
Глава XXIV
«Да здравствует Королева Мая!»
Ближе к полудню стало солнечно – лучи солнца падали на распустившиеся цветы в красивом саду, на группы девочек, которые ходили меж деревьев и тихо разговаривали. Потом они ушли в дом.
Часы на ближайшей старинной церкви звучно пробили двенадцать, и с последним ударом в Праздничном зале показалась Елизавета в сопровождении фрейлин и статс-дам. Она привела Китти О’Донован. Остальные ученицы уже стояли в ожидании. Учительницы, за исключением мисс Хонебен, в зале отсутствовали.
Елизавета объяснила дело просто и ясно. Она рассказала все, что было известно до этого дня, не упоминая о Мэри Купп. О ней не следовало говорить, потому что она не могла быть свидетельницей – что бы ни сказала Мэри, это было бы произнесено в болезненном состоянии.
Окончив рассказ, Елизавета спокойно прибавила:
– К сожалению, одна из учениц сильно заболела и не может участвовать в подаче голосов. Теперь я изложила все и предоставляю всем девочкам решить, виновата Китти О’Донован или не виновата. Говорите, что думаете, – честно. На решение вам дается ровно четверть часа. По окончании этого времени Китти и я вернемся сюда.