– Конечно, потому-то нам и не пришло в голову, – согласилась Джени.
В эту минуту в класс вошли Фокстил с женой и дочерью.
– Я хочу сказать несколько слов, – попросил мистер Фокстил, – и сейчас же. Это очень грустное дело. Но ваша королева мая все же осталась королевой мая, да благословит ее Господь! А девочку, совершившую проступок, наверное, подбивал кто-нибудь. Я хотел бы узнать все. Мне не верится, чтобы она одна была виновата.
– Это правда. Теперь и я скажу кое-что! – крикнула Мэри Дов.
Напрасно Генриетта толкала ее ногой. Мэри Дов не боялась больше – была смела, как двадцать львов. Она обернулась к Генриетте:
– Не толкай меня, Генриетта, это бесполезно. Я расскажу вам все, – продолжала Мэри, обращаясь к другим школьницам. – Мы с Мэри Купп были запуганы, мы были во власти Генриетты. Мэри Купп поступила очень дурно. Я также. А заставила нас Генриетта. Да, она! Ты не можешь отрицать этого, Генриетта. Ты – причина всего того дурного, что мы сделали. Я могу рассказать всю историю Мэри с начала до конца. Она слишком больна, чтобы могла рассказать сама, поэтому я скажу за нее.
– Хорошо, моя девочка, говори, – подбодрил ее мистер Фокстил. – Мисс… Мисс Генриетта, пожалуйста, не уходите из комнаты.
– Да, Генриетта, тебе нельзя уходить, – заявила Елизавета.
Мэри рассказала все, ничего не пропуская. Когда девочка закончила, мистер Фокстил посмотрел на Генриетту таким взглядом, от которого ей захотелось провалиться сквозь землю.
– Самое худшее случилось вчера вечером, – продолжала Мэри Дов. – Генриетта узнала, что собираются склеить разорванное письмо, – Мэри Купп сказала ей всю правду. Тогда Генриетта изменила свое намерение и сказала, что проголосует за невиновность Китти. Но мы – Мэри Купп и я – должны быть против. Она требовала, чтобы мы дали обещание. Вчера вечером она пришла в комнату Мэри Купп и пригрозила, что если мы не сделаем этого, то она… она пошлет телеграмму Полю Куппу о том, что натворила его сестра, и устроит так, что меня исключат из школы. Вот весь мой рассказ о ней. Я плохая. И Мэри Купп тоже плохая. А Генриетта – хуже всех.
– Имеете вы что-нибудь сказать в свою защиту? – спросил мистер Фокстил.
Генриетта с трудом овладела своим голосом.
– У меня есть многое что сказать, – ответила она. – Но я не понимаю, сэр, почему вы являетесь моим судьей. Я буду говорить с миссис Шервуд.
– Чем скорее, тем лучше, – заметила Елизавета.
– Я пойду с вами, моя милая, – сказала мисс Хонебен, – для того чтобы точно знать, расскажете ли вы миссис Шервуд то, что сообщила нам Мэри Дов.