– Это не смелость, а слабость, Кло, – произнесла бедная Китти. – Я устала, смертельно устала, так что не знаю, что делаю; мне страшно хочется пойти в комнату дорогой Елизаветы, лечь на ее софу и уснуть. Ты сделаешь для меня, что надо. Все это ужасно, но я ничего больше не могу сказать. Если бы со мной разговаривали до второго пришествия, я повторяла бы одно и то же: «Я никогда, никогда не писала этого письма». Вот все, что я могу сказать.
Клотильда посмотрела на девочек.
– Анжелика, ты ничего больше не хочешь сказать королеве мая?
– Нет, ничего, – ответила Анжелика. – Мне кажется, что ее можно только пожалеть, и мне очень, очень жаль ее.
– А ты, Томасина, добавишь что-то? – продолжала Клотильда.
– Считаю, что она немного упряма. Глупо настаивать на своей невиновности, когда знаешь, что будет доказано противное.
– А ты, леди Мария? – сказала Клотильда, отворачиваясь с презрительным жестом от Томасины.
– Я? Я желаю верить всем сердцем, всей душой, что Китти не виновата, – сказала леди Мария.
– Но все же не думаешь этого, – улыбнулась Томасина.
– Я не уверена, не уверена, – призналась маленькая леди Мария, – но страшно хочу увериться.
– А ты, Маргарита?
– Я сильно склоняюсь к мысли, что тут есть какой-то обман, – ответила Маргарита, – и вижу выход в том, чтобы достать это письмо. Никак не могу понять, почему Китти так хлопочет, чтобы письмо не было прислано сюда. Это сильно говорит против нее.
– Нисколько, – сказала Клотильда, в глубине души сознавая, что это правда. – Вы знаете, на каком основании она делает это. Вам никогда не доводилось встречать такого ирландца, как О’Донован; он не вынес бы мысли, что его дочь могут обвинить в таком поступке.
– Ну, может быть, – сказала Маргарита, – но вот настоящее положение дел: ты, Елизавета, ты, Клотильда, и вы, мисс Хонебен, – вы все на стороне Китти и считаете ее невиновной, хотя у вас нет для этого никаких оснований.
– Я не говорила, что у меня нет оснований, – прервала ее Клотильда.
– Все равно. Остальные не могут представить оснований, а ты не хочешь сказать.
– Я не стану говорить, пока не буду уверена, – ответила Клотильда.
– Итак, три на стороне Китти, а четыре против нее. Я хотела бы быть за нее, если бы могла. Сама Китти уничтожает этот шанс, отказываясь написать письмо домой. Анжелика – ну, она смотрит на это, как француженка. Она считает Китти невиновной, но думает, что и о проступке-то не стоит говорить, – усмехнулась Маргарита, глядя на Анжелику. – Леди Мария очень хотела бы считать Китти невиновной, но не может. Томасина… она верит в виновность Китти. А теперь иди, Китти, спать.